Дихотомия между Западом и Востоком, где под Востоком как-то чаще в академических кругах видят только Восточную Европу, долгое время была проблематичной и находилась в центре многих дискуссий. Большое количество теорий радикализации, ксенофобии и нарушения прав человека в странах бывшего советского блока получили широкое развитие с конца 1990-х и начала 2000-х годов. Мы постоянно обсуждаем, что значит отставание во времени и развитии от Западной Европы, теоретически обосновывая сложность концепции времени, но почти ни в одной из этих дискуссий регион Центральной Азии не рассматривался отдельно. Всегда предполагается, что Центральная Азия все еще является частью более крупного восточноевропейского региона, и то, что относится ко второму, автоматически транслируется к первому. Кажется, что регион где-то застыл во времени и пространстве в статичном положении. Проблема в том, что никто не удосужился по-настоящему спросить и, самое главное, увидеть нас. Для разных дисциплин и академических конференций, будь то в области гендера и сексуальности или региональных исследований, квир сообщество в Центральной Азии всегда оказывалось объектом - с одной стороны, объектом изучения, если им "везет", а с другой - объектом проектов по спасению. На самом деле, эти две стороны являются концами одной и той же палки, так как обе служат одной цели - заточить нас в тюрьму неполноценности, где нас всегда либо изучают, либо помогают наши могущественные "покровители" с Запада. Мы говорим их голосами, мы мыслим их идеями, мы хотим то, что правильно для них, и осуждаем то, что они считают плохим, так как именно им всегда дана привилегия думать и говорить. Если все еще следовать Декартовской парадигмы cogito, ergo sum (я мыслю, следовательно я существую), то мы не люди, и в рамках этой модели импортирования "прав человека" через "цивилизационную" миссию западных доноров, это посыл, который мы получаем, и мы должны четко понимать это, чтобы освободиться от этих зависимых отношений.
Это подводит нас к более масштабной проблеме, проблеме колониальности - интернализированной вере в превосходство колонизаторов и воспроизведению этой идеи через свои действия, тексты и общее производство знаний (Mignolo 2013). В Центральной Азии проблема постколониализма и процесса деколонизации была весьма неоднозначной, начиная с вопроса о том, были ли мы действительно колонизированы, и если да, то кем? Говорим ли мы, что нас колонизировали Российская империя или Советский Союз, где любой из вариантов имеет свои основания и ограничения? В результате, то, что мы видим сегодня, — это постоянные дискуссии и дебаты о том, как деколонизировать от прошлого, от преследующих призраков российской колонизации, которые проникли в каждую клетку нашей жизни. И все же очень немногие осмеливаются думать о западной колониальности настоящего, а может быть, стоит сказать, что они сознательно предпочитают этого не делать, потому что это пролило бы свет на мрачное положение, в котором мы находимся.
Когда-то меня весьма заинтересовало понятие "угнетенная империя" (subaltern empire), предложенное Вячеславом Морозовым (2015) по отношению к России, однако сейчас кажется, что даже тот факт, что Россия может участвовать в гонке за модерностью, несмотря на то, что она раз за разом проигрывает своему противнику, автоматически означает, что она не находится в положении угнетенной, и называть ее "угнетенной империей" было бы присвоением и искоренением опыта тех, кто до сих пор испытывает колониальность России. Когда речь заходит о Центральной Азии, мы, к сожалению, не можем позволить себе эту роскошь выступать в качестве независимых состязающихся соперников за модерность. Регион по-прежнему служит лишь дополнением к более крупному игроку в геополитических играх. Разница лишь в том, что если раньше мы не могли выбрать своих колонизаторов, то сейчас нам дают иллюзию этого "выбора", но все равно нам не дано выбирать вариант "ни один из вышеперечисленных". Мы всегда обречены следовать за господином, неспособным вырваться из цепей.
Во время работы Платформы я стала свидетельницей проявления этой колониальности среди ЛГБТКИК+ активист_ок из Центральной Азии. Несмотря на то, что мы уделили время обсуждению того, как стать финансово независимыми от западных доноров, и как заявить о своей позиционированности как отдельного и полноценного региона, что само по себе было большим прогрессом, я не могла не заметить, что некоторые активист_ки подражают поведению западных доноров, от которых мы хотели бы получить свободу. Было очень интересно, и в то же время досадно слушать и участвовать в обсуждении нашей роли как активист_ок в регионе по отношению к ЛГБТИК+ населению в наших странах. Не секрет, что любая форма деятельности, связанная с правами ЛГБТИК+, несет в себе определенный риск. Проблема еще более усугубляется тем, что эта опасность затрагивает не только тех, кто их реализует, но и целую группу людей, а значит, может оказать коллективное негативное влияние на всех нас, в том числе и на тех, кто не давал своего согласия на эти действия в первую очередь.
В ходе одной из параллельных дискуссий на Платформе был затронут вопрос о том, несем ли мы, как активист_ки, ответственность за общее ЛГБТИК+ население наших стран, можем ли мы своей деятельностью нанести им немедленный вред, и, к моему удивлению и ужасу, некоторые из активистов заявили, что: "активизм - это всегда насилие", идея не новая, но привлекательная во всех смыслах. Однако этот случай очень показателен тем, что сами местные группы гражданского общества стали жертвой колониального поведения, от которого они так хотели убежать. Аргументом, лежащим в основе этого девиза, было то, что моментальный вред от прекариата является вполне оправданной ценой на пути к долгосрочным выгодам, таким как повышение прав ЛГБТИК+ сообщества в регионе, изменение восприятия общества по отношению к квир людям в сторону более позитивного, и устранение других структурных проблем. Эта же идея лежит в основе совершенно чуждой концепции "каминг-аута", где мы научились праздновать истории «выхода из шкафа», убеждая себя, что это к лучшему, и пытаясь заставить замолчать голос, кричащий о том, что для многих из нас каминг-аут никогда не был выбором, а скорее актом насильственного раскрытия. Я действительно верю, что права человека должны соблюдаться, так как я называю себя правозащитницей; и поскольку первое, что мы узнаем о правах человека, это концепция их неотъемлемости, я также считаю, что никто не может лишить других самого основного права - права жить в безопасности, даже если это делается с так называемыми благими намерениями. Поэтому, когда я слышу от своих коллег и коллежанок, что любая форма деятельности влечет за собой определенные потери, я противлюсь каждой клеткой своего тела.
Эта дискуссия во время Платформы глубоко обеспокоила меня и надолго заставила задуматься о том, как это возможно, что активистское сообщество не гнушается подвергнуть опасности других ради "великого блага", где сам этот лозунг, напоминает дистопический мир. Я пыталась отмахнуться от этих мыслей, оправдывая это личными чертами характера, но я знаю на своем опыте, что все личное – это глубоко политическое. Теперь я вижу, как эти три дня Платформы были на самом деле связаны тонкой красной нитью «старой доброй» колониальности, - заявления некоторых активист_ок о том, что они, наконец, хотят, чтобы западноевропейские организации видели их как равных, или дискуссии о том, как предоставлять услуги, если финансовая поддержка заканчивается, где сам вопрос не о «если», а о «когда», и, конечно же, пресловутая дискуссия о проявлениях активизма. Во всех этих темах мы были привязаны к колониальной матрице, даже не осознавая этого. В своем стремлении к равенству мы предоставили привилегию видения нашим колонизаторам по-настоящему в лаканской манере, а в попытке «донести» права человека до квир сообщества мы стали жертвой той же самой модели колониальности. Честно говоря, у меня нет готовых рецептов того, как избежать этого в будущем, и я не хотела бы прописывать пошаговый алгоритм, даже если бы он у меня был, так как это путь без конца, с постоянной саморефлексией о собственной позиции и положении на этом пути. Единственный способ сделать это - всегда задавать себе один простой вопрос: "Способствую ли я угнетению других?", и если ответ "Нет", то продолжайте повторять его до тех пор, пока он не изменится, только после этого можно будет думать о следующих шагах.
Литература:
Mignolo, Walter D. 2013. Globalization and the Decolonial Option. 1st ed. Routledge. https://doi.org/10.4324/9781315868448
Morozov, Viatcheslav. 2015. Russia’s Postcolonial Identity : A Subaltern Empire in a Eurocentric World. Central and Eastern European Perspectives on International Relations. Houndmills, Basingstoke, Hampshire : Palgrave Macmillan, 2015.