tags: Активизм, Глобальная солидарность, Деколонизация, Исследования, Квир, СССР

Ретроспективно рассуждая о советском проекте эмансипации, мы зачастую фокусируемся на недостатках: непредставленных и угнетенных группах, плохих условиях, репрессивном государстве — сохранять эту критическую перспективу, безусловно, нужно и важно. Но вслед за Ив Кософски Седжвик хочется напомнить о том, что демонстрация неравенства не всегда приводит к его устранению, и предложить обратиться к репаративному чтению советской истории — иногда можно остановить критически дергающийся глаз и попробовать рассмотреть поддержку, дружбу, аффектации, которые создавали сообщества и помогали выживать в недружелюбном пространстве.

И у меня для этого неожиданный и провокативный объект — женские сообщества внутри кабинетов официальной советской власти. Рассмотреть их повестку и взаимоотношения я предлагаю на примере Нины Васильевны Поповой — главы Комитета советских женщин (1945-1968) и Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами (1957-1975).

Сложность заключается в том, что обе организации нередко рассматриваются как пропагандисты советского проекта на международной арене, лишенные собственной повестки, а Нина Васильевна может представляться типичным советским партийным деятелем. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что так называемая пропаганда приобретала формы самых разных дел, а партийный активизм мог оказаться искренней попыткой воплощения в жизнь социалистических принципов женской эмансипации.

Нина Васильевна не была теоретиком, тем не менее выступать с речами ей приходилось — и хотя ее выступления не назвать теоретическими откровениями, но все же в них заметно предвосхищение новых или развитие существующих в официальном дискурсе идей о женской эмансипации. Так, в соответствии с доминирующим взглядом на женский вопрос, для Поповой дорога к освобождению женщин была неразрывно связана с Октябрьской революцией и изменением производственных отношений. При этом Нина Васильевна в своих выступлениях разделяла равноправие и фактическое равенство, а также подчеркивала, что само по себе второе не случится, нужны были специальные мероприятия и политическая воля:

Главным ресурсом женского освобождения для Нины Васильевны в русле доминирующей парадигмы были труд и экономическая независимость. Однако, опираясь на исследования бюджета времени, она указывала на то, что преградой на пути равенства является домашний труд:

Решением этой проблемы она видит коммунизм, для которого подготавливается материально-техническая база: общественное питание, бытовое обслуживание населения, сеть детских учреждений и т.д. Но, опять же, упрощенным материалистическим пониманием она не ограничивается — и настаивает на необходимости изменений в культуре и символическом порядке:

Язык Нины Васильевны, конечно, сложно назвать феминистским. Он, очевидно, вписан и в официальный дискурс, и в государственную повестку. Но если внимательно ее послушать, то можно увидеть, что она не просто повторяла партийные разнарядки, а выстраивала собственную позицию в русле доминирующего социалистического взгляда на женскую эмансипацию: она предвосхищала некоторые вопросы (например, признание того, что женский вопрос в СССР не решен) или развивала самостоятельно некоторые идеи (лишь намеченные, например, в III программе партии).

В целом же, Попова обсуждала политику, которая не сразу считывается как явно «феминистская», но выглядела как более широкий набор социальных и экономических прав (развитие образования, здравоохранения, инфраструктуры бытовых услуг, охранное трудовое законодательство). Однако гендерно-чувствительная оптика позволяет видеть, что эта политика была нацелена на отражение интересов женщин из рабочего класса и крестьянок.

Здесь стоит обратиться к другому расхожему мифу о партийных активистах в СССР — будто они не представляли реальное положение дел. Это очевидно не случай Нины Васильевны. Во-первых, в одном своем выступлении она завуалированно говорит о том, что женский вопрос в СССР еще не решен (важно, что его официально объявят проблемой позже), и совершенно прямо сообщает, что не все так уж хорошо:

Во-вторых, и Комитет советских женщин, и ВЦСПС получали большое количество писем, а последний — и отчетов о состоянии рабочих мест и жилищно-бытовых условий, более того, Нина Попова регулярно работала в приемной ВЦСПС и встречалась с гражданами — это все не обязательно означает ее глубокое понимание повседневных проблем, но свидетельствует об осведомленности, которая просвечивает и в ее выступлениях, и делах.

Так, я уже установила, что Нина Васильевна принимала участие в декриминализации абортов в СССР в 1955 году, а также лоббировала изменение семейного кодекса 1944 года, который негативно сказался на положении женщин, так как запрещал признавать отцовство в случае рождения ребенка вне брака и вместе с тем усложнял процедуру развода. При этом основная сфера ее работы лежала на международной арене.

И здесь сначала мы попадаем в терминологическую ловушку. Еще дореволюционное отделение социалисток от феминисток на основе разных классовых интересов в послевоенные годы принимает дополнительное измерение. В Советском Союзе «феминизм» представляется словом почти ругательным: фокус только на женских правах рассматривается как деполитизация женского вопроса. В противовес ему выступают «женские демократические движения» (см. МДФЖ), которые поднимают вопросы расизма, колониализма, экономической эксплуатации, разоружения. Безусловно, такая повестка была выгодна советскому правительству как способ идеологической борьбы против капиталистических стран. Но вместе с тем, наверное, многие и сегодня согласятся с невозможностью отделить гендерную эмансипацию от глобальных проблем неравенства.

Комитет советских женщин — организация, созданная в СССР в 1941 для консолидации женщин всего мира в борьбе с нацизмом, после войны продолжила свою деятельность: выстраивала отношения с женскими организациями по всему миру, представляла СССР на международных мероприятиях и организациях, поддерживали и распространяли положительный образ советского проекта женской эмансипации.

Комитет финансово поддерживал коммунистические и деконолониальные (женские) движения. О том, что он был заметной фигурой, свидетельствуют переписки и стенограммы встреч с представителями разных организаций, которые просили о поддержке (например, суданский марксистский журнал «эль-Гайфидя» (1957) или антирасисткая женская инициатива Великобритании (1949)). Также Комитет учредил специальную стипендию для девушек из новых независимых стран для обучения в СССР, которая покрывала не только стоимость жизни, но и авиабилеты. Как показала Яна Кнопова, эта стипендия сыграла большую роль для развития левого арабо-еврейского женского движения «Танди». Комитет также поддерживал активисток из развивающихся стран в их посещении международных событий. Кроме того, он помогал активисткам и их детям получить путевки в советские санатории и пионерлагеря.

Я хотела бы обратить внимание на незначительную деталь — оплату билета до места обучения, мелочь, которую сегодня почти невозможно найти в стипендиальных программах — за ней стоит очевидное желание воплотить на практике эгалитарный принцип. В архиве уже другой организации и при других обстоятельствах я встретила выступление Нины Васильевны в пользу того, что надо обязательно оплачивать дорогу и прочие расходы, так как иначе смогут «принять участие фактически лишь состоятельные люди».

Такие мелочи меня больше всего цепляют в образе Поповой — она не для позы и публики, а во внутренних документах проявляет заботу об активистках и соратницах: «МДФЖ<см. МДФЖ, Нина Попова была ее вице-президентом 1945-1968> необходимо экономнее относиться к бюджету и иметь возможность оказывать материальную помощь ее активным деятельницам в момент большой нужды. Во всяком случае, считает Н.В. Попова, деятельницы МДФЖ должны быть уверена, что им смогут оказать помощь, когда возникнет крайняя необходимость.»

Понятно, что таким образом советское правительство заручалось поддержкой на международной арене. Но кто в этом мире дает деньги на что-то, противоречащее их собственным интересам? Мне важно здесь, что мой университет, например, не беспокоится, как я до него доберусь и на какие средства я подам на вид на жительство, чтобы в нем учиться. А это, согласитесь, важно. Как и то, на какие ресурсы я пишу этот текст.

Пример Нины Васильевны, мне кажется, позволяет поразмышлять над тем, кто такая «советская женщина»: приводил ли официальный эмансипаторный дискурс к эмпаурменту, а социалистические убеждения к большей чуткости в вопросах неравенства.

tags: Activism, Global Solidarity , Decolonization, Research, Queer, USSR

Speaking about the Soviet emancipation project in retrospect, we often focus on its negative aspects: under-represented and oppressed groups, poor conditions, scarcity, repressive state. Maintaining such a critical perspective is undoubtedly necessary and essential. However, following Yves Kosofsky Sedgwick, I would like to remind you that the demonstration of inequality does not always lead to its elimination. Therefore, I propose to refer to the reparative reading of Soviet history: sometimes you can stop a critically twitching eye and try to consider the support, friendships, affectations that created communities and helped to survive in a hostile space.

And for this, I have an unexpected and provocative project: female communities within the official Soviet government offices. Looking at their agenda and relationships, I propose to analyze this using the example of Nina Vasilievna Popova, the Head of the Soviet Women's Committee (1945-1968) and the Head of All-Union Society for Cultural Relations abroad (1957-1975).

The difficulty lies in the fact that both organizations are often considered simply propagators of the Soviet project on the international arena, deprived of their own agenda. Nina Vasilievna may seem like a typical Soviet party figure. But upon a closer look, it turns out that the so-called propaganda took the form of various cases, and party activism could be a sincere attempt to implement socialist principles of women's emancipation.

Nina Vasilievna was not a theorist; nevertheless, she had to deliver public speeches. Although her performances were not theoretical revelations, they still noticeably anticipated new ideas or developed existing ones in the official discourse on women's emancipation. So, following the dominant view of women’s question, for Popova, the road to women's liberation was inextricably linked to the October Revolution and changes in industrial relations. Simultaneously, Nina Vasilievna differentiated between equality and de facto equality in her public speeches and emphasized that the second would not happen by itself. Special activities and political will were needed:

The main resource of women's liberation for Nina Vasilievna in line with the dominant paradigm was labor and economic independence. However, based on the research on the time budget, she pointed out that domestic work is an obstacle to equality:

She sees communism as the solution to this problem, for which she is preparing a material and technical base: public catering, consumer services population, a network of children's institutions, etc. But again, she is not limited to a simplistic materialistic understanding; thus, she insists on the need to introduce changes in culture and symbolic order:

Nina Vasilievna's language can, of course, hardly be called feminist. It is obviously inscribed in both the official discourse and the state agenda. But if you listen to her carefully, you can see that she did not just repeat the Party's orders, but built her position within the stream of the dominant socialist view on female emancipation: she anticipated some issues (for example, the acknowledgment that the female question in the USSR has not been resolved), or independently developed some ideas (only outlined, for instance, in the third program of the Party).

In general, Popova discussed policies that were not read as explicitly feminist but seemed like a broader set of social and economic rights (development of education, healthcare, infrastructure consumer services, labor protection legislation). However, a gender-sensitive lens allows us to see that these policies were aimed to defend the interests of working-class and peasant women.

It is worth referring to another common myth about Party activists in the USSR - as if they did not represent the real state of affairs. This was obviously not the case of Nina Vasilievna. Firstly, in one of her speeches, she covertly says that the women's question in the USSR had not yet been resolved (it is important to note that it will be officially declared a problem later), and quite bluntly informs that not everything is so good:

Secondly, both the Committee of Soviet Women and the All-Union Central Council of Trade Unions (AUCCTU) received many letters. On top of that, AUCCTU received reports on the status of workplaces and living conditions. Moreover, Nina Popova regularly worked in the reception of the AUCCTU and met with citizens. These instances do not necessarily mean that she had a deep understanding of everyday problems, but indicates the awareness noticeable both in her speeches and deeds.

So, I have already mentioned that Nina Vasilievna took part in decriminalizing abortion in the USSR in 1955, and she also lobbied for a change in the Family Code of 1944, which negatively affected the situation of women, since the Code forbade recognizing paternity in the event of a child being born outside of marriage. Moreover, the Code complicated the procedure for divorce. At the same time, the main area of ​​Popova’s work was established in the international arena.

And here, first, we fall into a terminological trap. The pre-revolutionary separation of socialists from feminists based on different class interests takes on an additional dimension in the post-war years. In the Soviet Union, "feminism" was almost a curse: a sole focus on women's rights was perceived as depoliticization of the women's issue. This view was opposed by the "Women's Democratic Movements” which spoke about racism, colonialism, economic exploitation and disarmament. Undoubtedly, such an agenda was beneficial to the Soviet government due to an ideological struggle against the capitalist countries. But at the same time, many will probably agree today that separating gender emancipation from global problems of inequality is impossible.

The Committee of Soviet Women, an organization created in the USSR in 1941 to consolidate women worldwide in the fight against Nazism, continued its activities after the war. The Committee built relationships with women's organizations worldwide, represented the USSR at international events and organizations, supported and spread a positive image of the Soviet project of women's emancipation.

The Committee financially supported the communist and decolonial (women's) movements. The fact that the Committee was a prominent organization is evidenced by the correspondence and transcripts of meetings with representatives of various organizations that asked for support (for example, the Sudanese Marxist magazine El Gayfidya (1957), or the British Anti-Racist Women's Initiative (1949)). The Committee also established an outstanding scholarship for girls from newly independent countries to study in the USSR. The scholarship covered not only the living costs but even airplane tickets. As Yana Knopova showed, this scholarship has played an essential role in developing the left Arab-Jewish women's movement "Tandi". The Committee also helped activists from developing countries to attend international events and get vouchers to Soviet sanatoriums and pioneer camps.

I would like to draw your attention to an insignificant detail - paying for a ticket to the place of study, a trifle that today is almost impossible to find in scholarship programs - behind it; there is an apparent desire to translate into practice the egalitarian principle. In the archive of a different organization and under different circumstances, I found Nina Vasilievna's speech in favor of the fact that it is necessary to pay for travel and other expenses, since otherwise "only wealthy people will be able to take part."

These little things catch my attention the most in Popova's image: she is not for a pose and the public but in the internal documents. This shows Popova's concern for activists and allies: WIDF (Nina Popova was its [Soviet Women's Committee] Vice President 1945- 1968) needed to save the budget and be able to provide material assistance to its active workers at the time of need. In any case the WIDF activists were to be sure that they can be helped when extreme necessities arise.

Clearly, in this way, the Soviet government enlisted support in the international arena. But who in this world gives money for something contrary to their interests? Here, it is essential for me that, for example, my university is not concerned with how I get to it and how I will apply for a residence permit application. And this is important, just like the resources with which I am writing this text.

Nina Vasilievna's example, as it seems to me, allows us to reflect on who is a "Soviet woman": did the official emancipatory discourse lead to empowerment, and did the socialist beliefs lead to a greater sensitivity in inequality issues?