tags: Квир/крип, Активизм, Инвалидность, Забота, Интерсекциональность, Квир, Киборги, Прайд, Утопия, Россия, Тело

Это - история о стигматизации, кажущейся инклюзии, механизмах встраивания и протезировании как о национальном концепте улучшения человека. Эта история о влиянии концептов гетеронормативности и бинарности на процесс протезирования. Эта история о конспирологических теориях вокруг инвалидности и освобождении от этих конструктов. Эта история Анны Килиной.

Анна - квир (queer), крип (crip) и живет в Москве. Она знает три конспирологических теории про свою левую руку.

1. У Анны врожденная ампутация левой кисти (диагностировано врачами).
2. Левая рука Анны помечена Богом как святое яйцо (история, рассказанная отцом).
3. Однажды, выходя из автобуса, Анна упала. Рука отвалилась. Мама Анны завернула ее в наволочку и выбросила (история, рассказанная мамой).

Для «нормальных» родителей Анна всегда была дисбалансированным ребенком с одной рукой (правой). Они пророчили Анне жизнь на острове. В России жизнь человека из crip комьюнити выглядит как жизнь на острове или в космосе. Ее самая страшная версия - психоневрологический интернат.

Жизнь Анны на острове была имитацией жизни как «у родителей». Это означает: просто будь как все нормальной и продолжай дело родителей, страдай вдвойне в качестве ребенка и и crip-персоны, наслаждайся своим островным опытом в качестве индустриализированного тела, готового продуцировать, работай в офисе каждый день и носи униформу: узкую юбку, пиджак и косметический нефункциональный протез, чтобы удовлетворить визуальные привычки обладателей здоровых тел и наш стыд за тебя.

Анна покинула остров.

После начался путь Анны в суррогатный космос, мир победителей и supercrip, достойных получить бионический протез, борющихся за свои естественные права и перформящих в инклюзивных театральных проектах как Стрелка и Белка, жертвы советской идеологии «Будь-Всегда-Перв_ым/ой». В театральных проектах Анна должна служить моделью для инклюзии и вдохновлять публику своей левой ампутированной рукой и пластикой.

Квир-комьюнити желает от Анны квирной внешности (ну хотя бы радужные носки от adidas) и соответствующее этой внешности поведение. Это тоже статус - «быть квир»?

Но все это не история Анны. Анна - не модель для государственной «инклюзии». Анна хочет сама выбирать свой путь на планете Земля и любить свою левую руку. Анна начинает cripping левой руки. В автобиографическом перформансе «Мои права & мои левые» Анна осознанно разбирает русскую эйблисткую реальность «здорового» тела. Делает она это при помощи никому не причиняющего вреда queer&crip тела. Свой первый Queer&Crip Pride Анна организует лежа в своей кровати из-за хронической боли.

Инвалид - это очень собирательная категория. Это слово, которое делает очень многогранное явление плоским. Это слово-диагноз, слово-клеймо, слово-ластик которое стирает личность человека.

Как правило, инклюзивные театральные проекты, которые я встречала, можно кратко описать несколькими вариантами фраз “инвалиды делают с инвалидами для инвалидов” или “мы знаем, как для инвалидов будет лучше их самих” или “инвалиды - они такие же как все, щас мы их возьмем и будем переделывать” или “инвалиды - герои, каждый их выход на сцену - особенный и достоин восхищения”.

Инклюзивные театры в России, с которыми я сталкивалась, подвели меня к мысли о том, что реальная инклюзия - это утопия.

Из не таких сделать таких. Чтобы на сцене все были красивыми, чтобы замаскировать особенности, чтобы было эстетично, чтобы зрителю понравилось. Чтобы никто не догадался, что у одного из актеров аутизм, чтобы актер с синдромом Дауна слился с толпой и не отсвечивал, чтобы я как актриса с неодинаковыми руками казалась симметричной. Театр для людей с особенностям, где для этих особенностей как такового места нет. Сейчас это все стало казаться нелепым угодничеством. Я не вижу в этом смысла. Если мы все будем одинаковыми, то с ума сойдем от скуки и нам нечему будет друг у друга учиться.

Я глубоко убеждена в том, что театр - это трибуна для разговора о непростых, болезненных вопросах и погоня за формой его губит. Мне бывает больно смотреть, когда талантливые актеры инклюзивных театров на сцене гоняют партитуры (далеко ходить и не надо - я прошла через этот опыт). Теряются в пространстве, забывают движения. Я очень хочу видеть их личные движения вместо заученных, слышать их голоса и их истории вместо замалчивания. И я очень хочу иметь право говорить и быть услышанной.

Я очень хочу видеть театр пространством для дискуссий. Пространством, открытым каждому, для кого это важно. Чтобы зрительный зал перестал состоять из одинаковых кресел. К примеру, мне с хроническими болями в спине очень сложно долго сидеть в одном положении. Чтобы те, кто не может сидеть, могли лечь или стоять. Или тихонько встать и походить во время спектакля. Чтобы люди на колясках могли приехать и сесть не в первом ряду, а на том месте, где захотят сами. Чтобы те, кто не может прийти, могли смотреть в зуме. Чтобы исчез наносной пафос, чтобы актеры и зрители стали людьми прежде всего. Чтобы исчезло правильное и неправильное в дискуссиях. Чтобы без пафосных экспертов в области театра и с их заумными рассуждениями о монструозных телах. Чтобы без разделения на уродов и людей.

Я очень хочу, чтобы актерам с особенностями давали обратную связь как профессионалам вместо жалости. Чтобы инклюзивные театры перестали быть чем-то типа цирков уродцев или фрик-шоу. Чтобы ушли в небытие театры только глухих, театры только незрячих, театры только людей с синдромом Дауна, театры только людей с ампутированными конечностями, театры только людей с ментальными особенностями, театры только квир-актеров. Чтобы на сцене было было место для каждого. Чтобы мы все оставались разными и были вместе.

Где любовь?
Прямой эфир: Если я, это я, меня не полюбят.
Что такое любовь?
Один раз я летом была на лесбийской вечеринке. Клубы наверное это не мое. Люди приходят тусовкой на тусовки. Просто подойти познакомиться - нельзя. Я была просто одета: без укладок, без макияжа. Обычная повседневная одежда. Я просто пришла. Нужно себя определенным образом вести, чтобы быть в тусовке… Даже там есть стандарты. Это статусная вещь - быть квир?
Стыд и послание «не живи» из космоса в космосе - старая тема.
Я хочу базовой безопасности.

tags: Queer/crip, Activism, Disability, Care, Intersectionality, Queer, Cyborgs, Pride, Utopia, Russia, Body

Anna is queer, crip, and based in Moscow. Anna has 3 conspiracy stories about the left arm.
1. Anna has a congenital amputation of the left arm (diagnosed by doctors).
2. Anna’s arm is marked by God like an egg for Easter (told by Anna’s father).
3. Once getting out a bus Anna fell. The arm fell off. Anna’s mother wrapped it in a pillowcase and threw away (told by Anna’s mother).

For normal parents Anna is a misbalanced child with only right arm. They prophesied Anna a life on an island.
In Russia crip’s life is like life on an island or in space. Its worst version — lying in neuropsychiatric asylums.

Anna’s island life was like an imitation of a normal life like ‘by parents’. It means: just be normal and do a family fucking business, be double fucked as a child and as a crip, enjoy your island existence as a ready-for-production industrialised body, do office work every day, wear uniform: a tight skirt, a jacket and an arm rubber nonfunctional cosmetic prothesis for able-bodied visual satisfaction, and our shame for you. Anna left this island.

It was a beginning of Anna’s way into a surrogate space, the world of overcomer and supercrip, worth of getting bionic prothesis, fighting for its natural rights and performing in inclusion theatre projects, like space dogs Belka and Strelka, victims of the Soviet To-Be-The-First Ideology.

But it is not Anna’s story. Anna isn’t a model for state inclusion. Anna starts to crip the left arm. In an autobiographical performance My Rights & My Lefts Anna decomposes compulsory able-bodied russian ableism reality with a not dangerous queercrip body and mind lying in the bed with chronic pain.

The disabled person is a very collective category. It's a word that flattens a very multifaceted phenomenon. This is a diagnosis-word, a brand-word, an eraser-word that erases a person's personality.

As a rule, the inclusive theater projects that I have met can be briefly described by several versions of the phrases “disabled people do with disabled people for disabled people” or “we know what is better for people with disabilities better than they themselves” or “disabled people are the same as everyone else, right now we will take them and start remaking them” or “disabled people are heroes, their every appearance on the stage is special and worthy of admiration”.

The inclusive theaters in Russia, which I encountered, led me to the idea that real inclusion is a utopia.

From not right to make the right ones. So that everyone on stage is beautiful, to mask original features, so that it is aesthetically pleasing, so that the viewer will like it. So that no one would guess that one of the actors has autism, so that the actor with Down syndrome merges with the crowd and does not stand out, so that I, as an actress with unequal arms, seem symmetrical. A theater for people with disabilities, where there is no place for these features as such. Now it all began to seem ridiculous servility. I do not get the point of it. If we were all the same, then we would go crazy with boredom and have nothing to learn from each other.

I am deeply convinced that theater is a tribune for talking about difficult, painful issues and the race for the form is ruining it. It hurts me to watch when talented actors of inclusive theaters rehearse plays on stage (I don't have to go far - I went through this experience). Lost in space, forgetting movements. I really want to see their personal movements instead of memorized ones, to hear their voices and their stories instead of silence. And I really want to have the right to speak and be heard.

I really want to see theater as a space for discussion. A space open to everyone who cares about it. So that the auditorium ceases to consist of identical chairs. For example, it is very difficult for me to sit in one position for a long time with chronic back pain. So that those who cannot sit can lie down or stand. Or get up quietly and walk around during the performance. So that people in wheelchairs can come and sit not in the first row, but in the place where they want to. So that those who cannot come can watch the performance in Zoom. So that the superficial pathos disappears, so that actors and spectators become people first of all. To make right and wrong disappear in discussions. To get rid of pretentious experts in the field of theater and their abstruse reasoning about monstrous bodies. Without the division into freaks and people.

I really want actors with special needs to be given feedback as professionals instead of pity. To stop inclusive theaters from being something like freak circuses or freak shows. So that the theaters of only deaf, only blind, only people with Down's syndrome, only people with amputated limbs, only people with mental disabilities, only queer actors would go into oblivion. To have a place for everyone on the stage. So that we all stay different and be together.

Where is love?
When I’m myself nobody is going to love me. What is love?
One summer I was at a lesbian party. It’s not my thing: these nightclubs or parties. They come as cohesive groups. You are not supposed to come for the sake of meeting other people. I was dressed in a simple manner, without a hairdo, without makeup. Just everyday clothes. I solely came like this. You have to act and look in a certain way to belong to this group. It has its standards too. Is queerness a status?
Shame and the message „Don’t live“ from the surrogate universe are an old topic.
I want fundamental security.