В феминистской утопии не страшно ругаться друг на друга.
Начав думать над этим вопросом, прошлась по привычным пунктам: безусловный базовый доход, деколониальная плюриверсальность, отказ от бинарных представлений о гендере. Потом поняла, что главный критерий один: готовность к конфликтам. Главный — в смысле, без него никак.

Сейчас мне часто страшно в чем-то публично обвинить женщину — или даже просто публично раскритиковать женщину. Тем более, квир-женщину, или же небинарную персону. Я всегда думаю, какой удар это нанесет по женщинам в целом, по квир-сообществу в целом, по другим сообществам, в которые эта персона входит. Поэтому, даже когда во мне есть злость и когда я, по гамбургскому счету, считаю действия женщин или небинарных персон политически неприемлемыми, я в основном выбираю молчать. Кроме того, часто я боюсь строгости наказания даже для самой персоны.

В феминистском будущем необходимости молчать нет — по двум причинам:
отношение к миноритарным (или больше уже не миноритарным) сообществам в целом настолько стабильно положительно, что действия одного их представителя не могут быть использованы как эффективный инструмент для формирования ненависти или недоверия к сообществу в целом,
созданы механизмы жесткой и ограничительной, но корректной поддержки для авторов всякого рода насилия и, что еще важнее, для тех, кто зависит от них (например, для детей женщин, если тех обвинят в насилии); я только начинаю разбираться в движениях за аболиционизм тюрем, но этим пунктом обозначаю движение примерно в ту сторону.

А еще для меня вообще важна жизненная сила конфликта, его витальность. Мои дружеские микроутопии держатся на том, что мы не боимся ссориться, подробно, а часто и громко. В целом, мы не боимся даже разойтись, хоть и ценим дружбу выше многого, почти всего, и расходиться совершенно не хотим. Думаю, на уровне макрополитики энергия и принципиальность не менее важны.

Движения — наверное, да, а сообщества — скорее нет.
Я читаю крайне много англоязычных феминистских текстов — теоретических и критических, в журналах, в блогах и в твиттере. Стараюсь читать не только феминисток западного происхождения,
При этом сама я пишу только на русском, и все люди, кого я хоть раз видела в глаза, русскоговорящие.
А для ощущения сообщности мне, наверное, важно находиться в отношениях двустороннего обмена, доступа.

Кризис экспертизы и общественного отношения к экспертизе, который не позволяет допустить, что «хороший человек» мог действительно совершить то, в чем его обвиняют, неумение разводить в узком смысле политические претензии (касающиеся отношений с действующей российской властью) и лично-политические претензии. Как описано у Наташи Зайцевой: https://t.me/checkyourageprivilege/341

One’s never afraid to argue and fight in a feminist utopia.
My initial answers to the question on utopias were somewhat like universal basic income, decolonial pluriversality and the abolition of gender binaries. But then I’ve come to think that being ready for conflicting each other is the most important point on the feminist utopia checklist. I mean, it’s a necessary one.

For now, I’m often afraid of going public with any allegations against a woman, even of publicly criticising a woman. All the more so, if the target is a queer woman or a nonbinary person. I’m always concerned with the damage the allegations may do to women in general, or to queer persons in general, or to any other community this person is a part of. Therefore, I mostly resume to keep quiet even if I do feel angry and I do consider the actions of a woman or a queer person strongly inappropriate. Moreover, I’m often scared by the possible severity of a sentence the person herself may face.

But there will be no need to keep quiet in a feminist future, and I see two reasons for that:

1. the attitude towards minorities (or, rather, these won’t be minorities anymore) is strongly positive in such a way that the actions of one person can’t be effectively deployed by anyone willing to promote hate and intolerance towards the community in general;
2. there exist protocols for strict and restrictive, yet proper treatment of the perpetrators of violence as well as the care infrastructure for those who used to depend on the perpetrators of violence, say the accused woman’s kids; I’ve just recently started to get to know the ideas of prison abolition, but what I’m saying does probably point towards this kind of horizon.

Last but not least, the life forces and vitality generated during conflicts are super important to me. My microutopias of friendship are based on never being afraid of quarrelling, extensively and often loudly. Me and my friends are even ready to part our ways, even though we value our friendship more than we value most things, almost all other things, and we never do want to part. I suppose, these energy and integrity are no less important at the macropolitical level.

I’m concerned with the idea of a good person who just couldn’t have done such things that is often deployed to prove innocence instead of any expert evaluations, especially if the accused person has also been known as a political activist or an artist. In Russia, there is a strong distrust towards institutional criminal expertise, yet no alternative protocols are set. One example is Yury Dmitriev’s case, who was probably accused of sexual harassment toward his young daughter and taken to court because of his political activity as a historian researching local GULAG camps, but most people do not believe that he actually may have behaved inappropriately (in Russian, you can read Natalia Zaitseva’s take on the topic: https://t.me/checkyourageprivilege/341

I feel that I’m a part of a global feminist movement, yet I don’t feel a part of a global community (in Russian, the question was whether I feel a part of a community).
I read quite a lot of English-language articles and books on feminism, both theory and criticism, published in academic journals, online magazines, blogs, on Twitter. I also tend to read not only Western feminists.
Nevertheless, all my texts are in Russian, and all the people I’ve ever seen offline are Russian-speaking, which makes it difficult to foster a sense of belonging to a global community. I feel that it’s important to be in a two-way exchange and to be mutually accessible to set a community.