Новосибирск
1
Екатерина
Расскажи немного о себе, почему ты в феминизме, с каких пор, как выглядит местное феминистское движение?
Меня зовут Екатерина, мне 33 года, в феминизм я пришла уже лет 7 назад, у меня как раз появился ребёнок, и я поняла, что что-то идёт не так, что-то не то, и начала читать на тему феминизма. Очень долго сначала меня отталкивали разные моменты, поэтому у меня был такой долгий порог вхождения. Почему-то поначалу я натыкалась на отталкивающие моменты феминизма, которые как раз-таки дискредитируют его, типа то, что он против материнства и вот это вот всё. Сейчас я не понимаю, как, вообще, почему так вообще могло быть, ведь феминизм как таковой не против материнства, а тогда мне казалось, что это вот всё как раз против, и поэтому он мне не подходит. Потом, наконец, я начала копать глубже и докопалась до пабликов, сайтов.. Потом я загуглила, есть ли феминизм в моём родном городе, нашла Новосибирскую феминистскую группу, написала, предложила встретиться, со мной встретились, и я очень быстро познакомилась со всеми. Это оказалась очень крутая тусовка очень интересных женщин, которые занимаются активизмом. Я сама начала узнавать, активно заниматься тоже, и в общем-то так и я вошла в Новосибирскую феминистскую группу. Эта группа достаточно большая, у нас много участниц, все придерживаются разных мнений, у нас неоднородная группа, разные течения, направления феминизма. Периодически возникают разные проекты, о них пишут в группе: пикет, развешивание листовок или акция какая-то, или письма писать. Короче, разные варианты активизма или просто что-то обсудить, у нас есть чат, где все рассказывают что происходит, делятся новостями и поддерживают друг друга.
А какие у вашего сообщества, по твоему мнению, основные цели и темы, которыми вы занимаетесь?
Уже давно наши цели делятся по нескольким направлениям (не по значимости, а просто): Первая цель – это просвещение, то есть мы проводим какие-то открытые мероприятия, лекции, семинары, где рассказываем о каких-то проблемах и всё выносим на обсуждение. Второе – это уличный активизм, где раздаем листовки, плакаты какие-то пишем, открытки на 8е марта, пикеты с плакатами, например, в поддержку Юлии Цветковой, против домашнего насилия к 25му ноября, к 8му марта обязательно. Третье направление – самообразование и саморазвитие внутри группы, то есть это только для самих участниц, это и reading-группы, но сейчас из-за карантина это затихло, была инициативна изучать английский язык вместе, кружок еще был, где мы обсуждаем политические вещи – это такое стратегическое планирование феминизма, какие-то более глубокие знание, была ещё группа роста самосознания, но я её не застала. Ещё есть направление, которое сотрудничает с органами власти, мы это не делаем пока что, но может быть, скоро начнём.
А как вы мыслите себя, как часть какого-то глобального феминистского сообщества или всероссийского? Есть ли у вас, или у тебя лично, ощущение, что вы находитесь в какой-то общности?
У меня лично есть, да. Мне очень хочется объединения всех феминисток. Я пока не знаю, как именно. Есть инициативы феминисток в регионах, у всех есть группы и мы можем обмениваться опытом, знаниями, подключаться друг другу на какие-то онлайн или офлайн мероприятия, на какие-то такие всероссийские акции. Это всё очень круто и здорово на самом деле и полезно, потому что будет ощущаться, что движение набирает силу и что можно всегда рассчитывать на поддержку из других городов. На тот же фестиваль, который мы сейчас организуем, к нам присоединились из Томска, они захотели его тоже проводить, и теперь фестиваль будет в двух городах. Может быть, в следующем году уже будет в трёх или четырёх-пяти городах. Так с любыми акциями и мероприятиями может происходить, в поддержку Юлии Цветковой были акции и митинги во всех городах, за сестёр Хачатурян тоже. Это всё очень объединяет.
А есть ли у вас ощущение, что вы находитесь на какой-то условной периферии феминистского сообщества и что вам не хватает поддержки, условно, медийных активисток, чтобы это было более как-то равноценно?
Я такого точно это не чувствую, и не чувствую, что мы на периферии. Я считаю, что у нас очень активное сообщество, мне иногда кажется, что более активное, чем в центральных городах. Единственное, что я ощущаю, возможно, что в европейских городах России и не только России гораздо проще найти финансирование и поддержку, но может быть это не так.
А как тебе кажется, есть ли что-то, чего не хватает в феминистском мейнстриме в России сейчас? Может быть, какие-то темы следует больше обсуждать?
Сложный для меня вопрос на самом деле, я даже не знаю, чего не хватает. Потому я вижу это так, что у нас всё развивается, то есть нельзя сказать, что чего-то не хватает, потому что оно ещё строится, но ещё не построено. Я не могу сказать, что не хватает солидарности, потому что солидарность наращивается постепенно, её становится всё больше. Самих феминисток тоже я не могу сказать, что не хватает, потому что их всё больше и больше, и проектов тоже. Очень много куда есть развиваться, и развитие идёт.
А кажется ли тебе, что есть необходимость в Новосибирске или каких-то других регионах говорить специфически об этом локальном контексте и обращать на него внимание, когда говоришь про феминизм?
В некоторых случаях – да, стоит. А в некоторых лучше говорить в общем. Мне кажется, важно понимать, что локальный контекст очень важен. У нас у всех разные реалии и разные ресурсы. Если какие-то небольшие примеры приводить, то найти бесплатное помещение для феминистского мероприятия в Новосибирске очень просто, в каких-то других городах их не найдёшь вообще. Ещё мне кажется, важные такие устойчивые связи, не знаю, и то и то важно в общем.
А как тебе кажется, феминизм мог бы служить каким-то средством для критики в том числе других дискриминаций, например, расизма или классовой дискриминации или гомофобии?
Я думаю, у нас с большинством правозащитных активисток есть пересечения и те моменты, где мы можем вместе работать и поделиться опытом и какими-то знаниями, кейсами, или вообще провести какой-то ряд мероприятий вместе. Но всё же мне кажется, что феминизм в основном должен делать упор всё-таки на феминизм, собственно, а не на другие типы дискриминации. Но пересечение есть, да, и правозащитники могут поддерживать друг друга вместе.
А как тебе кажется, если наступит идеальное феминистское будущее, что обязательно должно там быть? Какие-то ключевые моменты, которые были бы для тебя супер важными?
Надо подумать, что обязательно должно быть… Я могу сказать, чего там не должно быть, можно начать с этого. То, что там явно не должно быть гендерного насилия и связанных с ним преступлений, что этого там совсем не будет. А если мы берём не настолько победивший феминизм, то тогда там должны быть органы, которые эти проблемы решают, чтобы все эти преступления минимизировать. Возможностей, конечно, станет больше у всех разных женщин в карьере, в обучении, в материнстве, по дружбе, в путешествиях. Будет больше женской дружбы, и про это станут больше говорить! Потому что сейчас же говорят, что её не существует, а на самом деле это такой огромный пласт, не затронутый сейчас практически, например, в кино. Там будет уважение к женщинам, к возрасту, отношение как к человеку.
А есть ли у тебя какие-то твои любимые новосибирские или из других регионов феминистские проекты? Какие-то важные классные инициативы или твои личные инициативы?
Конечно, мне нравятся мои личные инициативы, как, например, Сентябрьская неделя женской истории. Я очень хочу, чтобы этот недельный фестиваль был популярен везде, как 8е Марта или как День матери, стал супер известным в разных городах или даже странах – где целую неделю будут говорить о женщинах, объединяться все вместе и радоваться. Мне нравится, например, проект Рёбер Евы, в котором я в этом году впервые поучаствовала, потому что это тоже такая объединяющая и творческая штука, что мне тоже очень нравится. Мы были с подругой на кино-части, мы решили снимать большой фильм про историю женщин в одной семье, про бабушку и маму, про то, какая у них была жизнь, и мы сняли пока только тизер к фильму и к ноябрю мы надеемся его снять. Ну и до карантина последнее мероприятие мы проводили к 25му ноября – это была встреча «Нет насилию», там был правда один день, были лекции и пришло много людей, для Новосибирска и для формата лекции, неразвлекательного мероприятия, это было много – пришло 70 человек. Мне ещё нравятся инициативы на подобии какого-нибудь фем-лагеря, по-моему Рёбра Евы его делали, правда, я там не была ни разу. И В Новосибирске он тоже был, потом (или сразу же) он стал Квир-фем-лагерь сибирский. Сейчас они тоже проводят онлайн из-за карантина, и они собираются делать зин. Вообще, мне кажется, мало этих мероприятий, объединяющих феминисток, где все могут приехать, рассказать про свои инициативы, познакомиться. Потому что там как раз рождается много идей проектов, они, конечно, не всегда потом воплощаются, но даже один из десяти – это нормальная статистика и это клёво, потому что делается что-то новое, и люди знакомятся. Ведь столько девушек и женщин говорят, что я одна феминистка в своём городе и больше никого нет, а потом приходят на такое мероприятие и говорят: «Ого, а нас уже пятьдесят!». И онлайн сейчас – это совсем не то. То есть в плане работы и делать проекты – это нормально, а в плане того, чтобы познакомиться со всеми, то ты не познакомишься вот так. На аудио/видео-конференции все собрались и смотрят, как ты что-то рассказываешь, но просто поболтать не получится. А в лагере можно заселиться и познакомиться за чашкой чая – эта часть очень важна.
2
Александра Ясенева
Новосибирская феминистская группа
Новосибирская феминистская группа
Привет Саша, расскажи про вашу инициативу немного истории, как все начиналось и развивалось?
История очень обширная. Появились мы в 2013 году, с тех пор очень много всего произошло. Было много взлетов и падений, состав неоднократно менялся. Сейчас сложно собрать какое-то единое повествование, но меня не покидает надежда на то, что однажды мы соберемся командой старожилок и напишем какой-то исторический текст на тему того, как наша группа развивалась.
Мы появились в конце января 2013 года по такому стечению событий. Долгое время в Новсибирские не было никаких фем инициатив, про которые я знала. Даже в моем окружении не было знакомых, которых бы интересовали вопросы феминизма. И в итоге произошло следующее, один наш общий знакомый в какой-то момент обнаружил, что у него в подругах было несколько феминисток, которые не знали о существовании друг друга и к нему пришла мысль – почему бы их не свести вместе у себя на кухне, глядишь что-то получится. Так мы обнаружили, что нас тут уже четыре человека, а значит можно начать что-то делать. На той кухне мы назначили первую встречу организационного плана на 9 февраля. Мы буквально сразу сделали группу в соц.сетях, через которую к нашей первой встрече присоединились еще пара участниц.
На этой встрече мы сразу начали обсуждать уже какие-то практические действия, подготовку листовок к 8 марта, и как-то все завертелось и очень легко пошло в гору. Мы начали думать о том, какие можно создавать новые инициативы и действия, раздавали листовки, всячески продвигали тему женских прав. Так формировался первичный костяк нашей группы.
По мере развития мы начали расширять круг наших связей, начинали сотрудничать с разными организациями, взаимодействовали с левыми и анархистскими (Союз анархистов Новосибирска) группами, РКСМ (российский коммунистический союз молодёжи), в 2013 году участвовали в совместных публичных акциях, в том числе в демонстрации и Монстрации первого мая, также взаимодействовали с проектом PULSAR - ЛГБТ+ организацией, образованной вокруг ВИЧ сервиса. На 8 марта мы проводили феминистский ликбез с докладами и выступлениями для местного ЛГБТ сообщества. Также мы участвовали в анархистской инициативе «Сеть солидарности Новосибирска», которые занимались трудовыми конфликтами, связанными с невыплатой зарплат при увольнении. Так как в нашем коллективе были анархо-феминистки, так получилось, что именно они смыкали между собой наши группы в общем взаимодействии. Кроме того, как правило, большая часть этих конфликтов касалась обманутых работниц, и женщины чаще обращались, вовлекаясь в борьбу с недобросовестным работодателем.
Мы появились в конце января 2013 года по такому стечению событий. Долгое время в Новсибирские не было никаких фем инициатив, про которые я знала. Даже в моем окружении не было знакомых, которых бы интересовали вопросы феминизма. И в итоге произошло следующее, один наш общий знакомый в какой-то момент обнаружил, что у него в подругах было несколько феминисток, которые не знали о существовании друг друга и к нему пришла мысль – почему бы их не свести вместе у себя на кухне, глядишь что-то получится. Так мы обнаружили, что нас тут уже четыре человека, а значит можно начать что-то делать. На той кухне мы назначили первую встречу организационного плана на 9 февраля. Мы буквально сразу сделали группу в соц.сетях, через которую к нашей первой встрече присоединились еще пара участниц.
На этой встрече мы сразу начали обсуждать уже какие-то практические действия, подготовку листовок к 8 марта, и как-то все завертелось и очень легко пошло в гору. Мы начали думать о том, какие можно создавать новые инициативы и действия, раздавали листовки, всячески продвигали тему женских прав. Так формировался первичный костяк нашей группы.
По мере развития мы начали расширять круг наших связей, начинали сотрудничать с разными организациями, взаимодействовали с левыми и анархистскими (Союз анархистов Новосибирска) группами, РКСМ (российский коммунистический союз молодёжи), в 2013 году участвовали в совместных публичных акциях, в том числе в демонстрации и Монстрации первого мая, также взаимодействовали с проектом PULSAR - ЛГБТ+ организацией, образованной вокруг ВИЧ сервиса. На 8 марта мы проводили феминистский ликбез с докладами и выступлениями для местного ЛГБТ сообщества. Также мы участвовали в анархистской инициативе «Сеть солидарности Новосибирска», которые занимались трудовыми конфликтами, связанными с невыплатой зарплат при увольнении. Так как в нашем коллективе были анархо-феминистки, так получилось, что именно они смыкали между собой наши группы в общем взаимодействии. Кроме того, как правило, большая часть этих конфликтов касалась обманутых работниц, и женщины чаще обращались, вовлекаясь в борьбу с недобросовестным работодателем.
Ваша группа как-то себя позиционировала идеологически?
Это интересный вопрос. Не случайно наша группа называется «Новосибирская феминистская группа». В 2013 году существовала такая инициатива «Московская феминистская группа» у них был сайт ravnopravka.ru. В то время они вели достаточно активную деятельность в киберпространстве, также у них были группы роста самосознания, у них был достаточно хороший сайт для того времени с неплохой подборкой материалов для молодых феминисток. Можно сказать, когда наша группа создавалась, мы ориентировались на их опыт. Но также у нас была некоторая идея, возникающая из нашего периферийного положения. Это идея состояла в том, что, располагаясь далеко от столицы (Москва и СПб), феминистское движение менее развито в принципе, поэтому мы считали, что важно консолидироваться. Мы смотрели на опыт разных фем инициатив из Москвы и Спб с более узконаправленной политической позицией, на конфликты, которые происходили внутри сообщества и понимали, что эти конфликты вредят формированию общего фем движения на данном этапе. Мы понимали, что, несмотря на разногласия во взглядах, нужно пройти определенный отрезок пути совместно и делать упор на общее, а не на различиях. Была необходимость в единой организации феминисток разных направлений. У нас проходили дискуссионные встречи, на которых складывался некоторый консенсус по ряду актуальных вопросов, были и противоречия, конечно. Были и те, кто уходил по мере того, как эволюционировали наши взгляды. В основном внутри нашей группы все достаточно плюралистично и по сей день, в том смысле, что в состав группы входят и радикальные феминистки, и квир-феминистки, и либеральные, и феминистки социалистических взглядов, и анархо-феминистки, интерсекциональные феминистки. Всегда ли мы хорошо друг с другом уживаемся? Нет, не всегда, но общие цели ценнее конфликтов. Те, кто очень жестко относится и настроены против всех других направлений, они просто не присоединяются.
Можешь выделить какие-то основные моменты, которые положили вектор дальнейшего развития?
Я так понимаю, вас интересуют в том числе связи, феминистские генеалогии, что откуда проистекает. Есть одна очень важная история, которая заложила общий нарратив нашей деятельности. В начале нашего развития одна из наших участниц, которая практически присоединилась к нам на нашей первой орг.встрече, феминистка и художница Наталья Васютина участвовала со своими работами в выставках «Феминистский карандаш» в Санкт-Петербурге. Там она познакомилась с кураторками этой выставки Викторией Ломаско, Надеждой Плунгян, и, помимо них с Машей Нойфельд и Ксюшей Юрменич – активист_ки из Вены и Берлина, которые эмигрировали ещё в детстве из России, именно они тогда имели хорошие контакты с фондом Розы Люксембург, который финансировал проведение этих выставок. Их тогда, как и нас, интересовала идея децентрирования и развития феминизма в Сибири, и они предложили написать нам проект, а они помогут нам его оформить так, чтобы под это получить финансирование от фонда Розы Люксембург.
В 2014 году в процессе подготовки этого проекта нам стало ясно, что наше желание развивать активизм в регионах не вполне реализуется проведением художественной выставки, поэтому мы стали обсуждать альтернативные варианты. У нас уже был некоторый опыт активистской деятельности, и нам хотелось экспортировать свои практики в другие города Сибири. Было решено провести слет всех региональных феминисток, чтобы это мероприятие стало толчком к развитию феминизма в регионах. Мы написали проект, получили финансирование и провели первый в Сибири феминистский фестиваль. Удалось собрать участниц с разных регионов Сибири и Дальнего востока, так же была одна участница из Москвы. Встреча прошла с 7 по 10 августа 2014 г. (о ней можно почитать тут: http://feministka.olimi.net/news/?p=1 и тут: http://feministka.olimi.net/news/?p=24 . Очень подробный рассказ одной из участниц)
Вообще мы старались не звать участниц из Мск и Спб, т.к. идея состояла в том, чтобы собрать феминисток из регионов для того, чтобы передать им свой опыт проведения некоторых действий, направленных как вовне, так и внутрь, вдохновить их, положить начало для построения общей феминистской организации в Сибири и Дальнем Востоке. Но у нас было опасение, что если мы позовем участниц из Мск и Спб, то, вероятно, что к нам импортируются все эти конфликты, от которых, страдает столичное сообщество, также мы опасались, что представительницы фем сообществ из центра займут менторскую позицию, и из-за этого нам будет сложно разглядеть какой-то собственный путь в этих условиях.
Также уже на том моменте мы хотели налаживать мосты с академией. У нас в Новосибирске в НГУ до сих пор есть курс по гендерным исследованиям, который ведет Татьяна Барчунова. Она держит этот курс. Хотя ее периодически пытаются оттуда потеснить, но тем не менее пока держится. Мы пригласили ее на фестиваль в качестве участницы. Также у нас была еще одна представительница гендерных исследований из академии - Елизавета Рузанкина из НГТУ. Всё это послужило нашему дальнейшему сотрудничеству, которое дало свои плоды. В частности, наши активистки-биологини потом выступали у Барчуновой с лекцией, посвященной критике биологизаторских стереотипов, для студентов университета.
В 2014 году в процессе подготовки этого проекта нам стало ясно, что наше желание развивать активизм в регионах не вполне реализуется проведением художественной выставки, поэтому мы стали обсуждать альтернативные варианты. У нас уже был некоторый опыт активистской деятельности, и нам хотелось экспортировать свои практики в другие города Сибири. Было решено провести слет всех региональных феминисток, чтобы это мероприятие стало толчком к развитию феминизма в регионах. Мы написали проект, получили финансирование и провели первый в Сибири феминистский фестиваль. Удалось собрать участниц с разных регионов Сибири и Дальнего востока, так же была одна участница из Москвы. Встреча прошла с 7 по 10 августа 2014 г. (о ней можно почитать тут: http://feministka.olimi.net/news/?p=1 и тут: http://feministka.olimi.net/news/?p=24 . Очень подробный рассказ одной из участниц)
Вообще мы старались не звать участниц из Мск и Спб, т.к. идея состояла в том, чтобы собрать феминисток из регионов для того, чтобы передать им свой опыт проведения некоторых действий, направленных как вовне, так и внутрь, вдохновить их, положить начало для построения общей феминистской организации в Сибири и Дальнем Востоке. Но у нас было опасение, что если мы позовем участниц из Мск и Спб, то, вероятно, что к нам импортируются все эти конфликты, от которых, страдает столичное сообщество, также мы опасались, что представительницы фем сообществ из центра займут менторскую позицию, и из-за этого нам будет сложно разглядеть какой-то собственный путь в этих условиях.
Также уже на том моменте мы хотели налаживать мосты с академией. У нас в Новосибирске в НГУ до сих пор есть курс по гендерным исследованиям, который ведет Татьяна Барчунова. Она держит этот курс. Хотя ее периодически пытаются оттуда потеснить, но тем не менее пока держится. Мы пригласили ее на фестиваль в качестве участницы. Также у нас была еще одна представительница гендерных исследований из академии - Елизавета Рузанкина из НГТУ. Всё это послужило нашему дальнейшему сотрудничеству, которое дало свои плоды. В частности, наши активистки-биологини потом выступали у Барчуновой с лекцией, посвященной критике биологизаторских стереотипов, для студентов университета.
Получилось воплотить в жизнь те планы, которые вы хотели реализовать с помощью фестиваля?
Главная цель фестиваля все же была дать толчок к дальнейшему развитию движения в регионах, и отчасти мы смогли этого достичь. Удалось объединить значительную часть феминисток, занимающих активную позицию. После того, как прошел наш съезд, в ряде городов появились активно действующие феминистские группы. В том числе подъем наблюдался и в нашей локальной группе. Потом, правда, была фаза некоторого спада, но я считаю, что такие временные явления, как фаза резкого подъема и временного «болотца», характерны для всех движений в общей динамике. Также, в какой-то мере, получилось запустить и поддерживать сеть обширных связей за Уралом, которые дали свои плоды в виде дальнейшего сотрудничества и общей проектной деятельности в последующие годы.
Я знаю, что этот съезд был не единственный. Как развивалась история со съездами?
После съезда проходили другие подобные мероприятия, но в другом формате и с другими командами организаторок, которые, впрочем, познакомились на первой и последующих встречах. Сразу обозначу, чтобы было понятно, что я участвовала в организации лишь первого съезда 2014 г., но также выступала в качестве участницы в съездах 2017 и 2018 гг. Итак, в 2015 году, Елизавета Рузанкина проводила на базе своего университета конференцию, посвященную гендерным исследованиям. В основном туда приезжали люди, которые занимались исследованиями в этой области или были как-то сопричастны. Насколько я знаю, это было мероприятие преимущественно для академической среды. Активистки были тоже приглашены, но скорее, как слушательницы. Хотя нет, один какой-то мастер-класс по фем.активизму они там проводили, так что не совсем односторонний формат был.
В 2016 году часть активисток решили на свои собственные средства организовать что-то вроде небольшого квир-лесбийского Сибирского фестиваля в Новосибирске, который уже, как раз, был больше фестиваль, нежели слёт-съезд. Они провели этот фестиваль, но в процессе стало понятно, что очень не хватает той атмосферы, которая была на первом съезде. Тогда они решили снова связаться с фондом Розы Люксембург и попытаться снова собрать такой же съезд на 2017 год. При этом оргкоманда обновилась, от первой орг команды осталась только забугорная сторона - Маша Нойфельд и Ксюша Юрменич, а из местных полностью обновился состав, но эти люди присутствовали на первом съезде, но в качестве участниц. Кстати, Маша исторически родом из Барнаула, так что тоже в каком-то смысле сибирячка. На этот раз состав был более широкий географически. Помимо наших европейских товарищек и участниц из НФГ, из которых можно выделить Машу Череду и Таню, которая, к тому времени, уже эмигрировала в Вену и занималась организационной работой из зарубежа, в организационный состав также входили ещё участницы из Красноярска.
Новый состав решил наследовать часть тех основополагающих идей, которых придерживались участницы старой орг группы: децентрализм и развитие сибирского феминизма. Они испросили нашего благословения на апелляцию к истории съезда 2014 г., и, конечно, тогда мы их поддержали. Тем не менее вектор мероприятия начал немного меняться. Вместе со сменой состава вектор начал меняться в сторону квир-феминистской встречи. В связи с этим была потеряна важная составляющая, которая присутствовала на первом съезде, а именно феминистская плюралистичность, о которой я говорила ранее. С одной стороны плюралистичность сохранялась, так как мы всегда стремились объединить активистскую составляющую, художественные практики и академичности. В этом смысле, на всех встречах, которые проходили в Новосибирске, были представлены все три составляющие. Но т.к. идеологический вектор изменился в сторону квир-феминизма, на всех последующих встречах, которые происходили дальше, появился некий фильтр по этому критерию. Это не обязательно плохо само по себе, но просто нужно иметь это в виду, рассматривая развитие сибирских феминистских съездов. Съезд 2017 г. прошел очень успешно. Туда приехало большое количество участниц, были представлены разнообразные инициативы из Сибири, Урала и Дальнего востока. Было видно, как со времён 2014 г. феминистское движение в различных регионах сделало большой шаг вперёд в плане организованности и конкретных успехов.
В 2018 решили повторить фестиваль в формате сибирской квир-феминистской встречи. Состав организаторок был примерно такой же, как и годом ранее, плюс новые волонтёрки, которые влились в орг.процесс после прошлогоднего съезда, в т.ч. и из НФГ. Но в процессе подготовки мероприятия мы столкнулись с двумя достаточно острыми ситуациями.
Так как фестиваль тяготел в сторону квир и интерсекциональности, ещё в 2017 г. обсуждалась проблема доступной среды на мероприятиях такого рода. Преимущественно этот вопрос обсуждался на тему инвалидности, но в ходе дискуссии о доступности фем мероприятий всплыла и тема женщин-феминисток, у которых есть маленькие дети. Существует всегда проблема, что когда мы организуем какие-либо съезды, слеты и прочие массовые мероприятия, когда нужно куда-то ехать на несколько дней, возникает вопрос – что делать с детьми, если они есть? Часто возникает такая ситуация, что детные феминистки оказываются за бортом организованного феминистского движения. Но при этом есть практики организации доступной среды для детных женщин, когда организуются общественные детские сады на время мероприятия. Когда волонтерки приглядывают за детьми.
Когда эта тема всплыла, то одна из наших феминисток, Катя Давыдова, выступила в поддержку идеи создать на базе нашего фестиваля оргкоманду из волонтерок, помогающим детным феминисткам присматривать за детьми, и предложила полностью взять на себя этот вопрос. Остальные участницы согласились с тем, что это очень важно и нужно. Однако, на стадии подачи заявки, фонд Розы Люксембург, который финансировал проект, отказался поддерживать организацию доступной среды для детных женщин, обосновав это тем, что т.к. фестиваль позиционируется как квир-феминистский и если там, где-то рядом будут фигурировать дети и квиры, то всех обязательно завернут под статью о пропаганде. Фонд не хотел касаться этой политики и ответил, что не будет финансировать ничего, что касается детей. Такова была позиция фонда. Но когда мы в ответ сказали, что сами как-то постараемся найти средства с помощью фандрайзинга, чтобы обеспечить волонтерство по детям, то подавляющая часть оргкоманды решила, что не пойдет на этот шаг, опасаясь репрессий. Нас это очень сильно демотивировало. Получается, что на словах они выступают за максимальную инклюзивность, но когда речь заходит о конкретных женщинах с детьми, что в общем-то не такая редкая ситуация, то они не готовы пойти навстречу, потому что у них другие приоритеты.
Вторая ситуация состояла в позиционировании фестиваля как «квир встречи» (на самом деле обе ситуации сводятся в своём корне к этому). Наша с Катей позиция состояла в том, что когда потенциальные участницы получают пригласительное письмо, в котором прописано, что на съезд приглашают только квир феминисток, то если его прочитает феминистка, не идентифицирующая себя как квир, то она засомневается подаваться ей или нет, будут ли ей там рады и т.д. Как пример, в 2018 году я пыталась позвать разных феминисток по своим связям из регионов, в частности, активисток из группы “Женская солидарность.Иркутск”, и именно с этим и столкнулась. Кто-то из них отвечал, что вот, мол, это квир-феминистский фестиваль, а мы не квиры, что мы там будем делать. И все в таком духе. В т.ч. это касается и участия той части НФГ, которая не позиционировала себя как квир-феминистки - не все из них были готовы даже просто участвовать в подобном мероприятии, не говоря уже о какой-то орг.работе. Мы пытались завести дискуссию с командой организаторок квир-феминисток о том, что с 2014 года не было больше таких больших съездов региональной значимости, кроме того, что они сейчас организуют. Поэтому то, что они делают, волей не волей несет двойное значение: консолидацию квир-феминисток и региональную консолидацию феминисток в принципе. Получалась такая двойственная их роль: с одной стороны они развивали квир-феминистское движение в Сибири и Дальнем востоке, с другой стороны их роль как некоторого инициатора той искры, которая разжигает активизм в регионах в широком смысле, в Сибирском регионе в частности. Поэтому мы хотели им напомнить о том, что эта роль некой силы, сшивающей регионы между собой, очень важна и для каких-то первых шагов развития (а они до сих пор не пройдены в небольших городах, учитывая то что во многих из них все начинается заново, как в Томске, например), важно быть открытыми какой-то плюралистичности и нужно пытаться как-то сочетать и общую идейную направленность, и просто не отталкивать тех, кто были бы нацелены на развитие регионального феминизма, других феминисток, которые придерживаются других направлений, либо не определились с направлением но готовы взаимодействовать на каких-то общих правилах. Мы пытались их побудить к тому, чтобы пригласительный текст хотя бы не отталкивал по умолчанию. Но, к сожалению, наши аргументы не были услышаны. Нам ответили, что всем, кому что-то не нравится, могут делать что-то свое, и в какой-то мере они правы - вроде как «их поляна, они ее и накрывают». Но мы считали, что они в какой-то мере несут ответственность, связанную с особой ролью развития регионального активизма, т.к. это проистекала из нашего видения, которое мы выработали в ходе развития как Новосибирская феминистская группа, и, в конце концов, мы давали благословение на продолжение традиции 2014-го года именно исходя из этого видения. Они по-другому это видели и на базе этого между нами завязался довольно острый конфликт. Но в итоге мы решили остудить градус взаимных обвинений, спокойно обсудив имеющиеся разногласия во время фестиваля и решив, что для нас важнее использовать возможность участия в фестивале для нетворкинга с феминистками из других городов, которые разделяют наше видение. После обсуждения всей ситуации с организаторками квир-фем встречи к единой позиции мы прийти не смогли, поэтому мирно разошлись своими дорогами и решили, что будем организовывать свою деятельность сами, исходя из своего видения и приоритетов.
В 2016 году часть активисток решили на свои собственные средства организовать что-то вроде небольшого квир-лесбийского Сибирского фестиваля в Новосибирске, который уже, как раз, был больше фестиваль, нежели слёт-съезд. Они провели этот фестиваль, но в процессе стало понятно, что очень не хватает той атмосферы, которая была на первом съезде. Тогда они решили снова связаться с фондом Розы Люксембург и попытаться снова собрать такой же съезд на 2017 год. При этом оргкоманда обновилась, от первой орг команды осталась только забугорная сторона - Маша Нойфельд и Ксюша Юрменич, а из местных полностью обновился состав, но эти люди присутствовали на первом съезде, но в качестве участниц. Кстати, Маша исторически родом из Барнаула, так что тоже в каком-то смысле сибирячка. На этот раз состав был более широкий географически. Помимо наших европейских товарищек и участниц из НФГ, из которых можно выделить Машу Череду и Таню, которая, к тому времени, уже эмигрировала в Вену и занималась организационной работой из зарубежа, в организационный состав также входили ещё участницы из Красноярска.
Новый состав решил наследовать часть тех основополагающих идей, которых придерживались участницы старой орг группы: децентрализм и развитие сибирского феминизма. Они испросили нашего благословения на апелляцию к истории съезда 2014 г., и, конечно, тогда мы их поддержали. Тем не менее вектор мероприятия начал немного меняться. Вместе со сменой состава вектор начал меняться в сторону квир-феминистской встречи. В связи с этим была потеряна важная составляющая, которая присутствовала на первом съезде, а именно феминистская плюралистичность, о которой я говорила ранее. С одной стороны плюралистичность сохранялась, так как мы всегда стремились объединить активистскую составляющую, художественные практики и академичности. В этом смысле, на всех встречах, которые проходили в Новосибирске, были представлены все три составляющие. Но т.к. идеологический вектор изменился в сторону квир-феминизма, на всех последующих встречах, которые происходили дальше, появился некий фильтр по этому критерию. Это не обязательно плохо само по себе, но просто нужно иметь это в виду, рассматривая развитие сибирских феминистских съездов. Съезд 2017 г. прошел очень успешно. Туда приехало большое количество участниц, были представлены разнообразные инициативы из Сибири, Урала и Дальнего востока. Было видно, как со времён 2014 г. феминистское движение в различных регионах сделало большой шаг вперёд в плане организованности и конкретных успехов.
В 2018 решили повторить фестиваль в формате сибирской квир-феминистской встречи. Состав организаторок был примерно такой же, как и годом ранее, плюс новые волонтёрки, которые влились в орг.процесс после прошлогоднего съезда, в т.ч. и из НФГ. Но в процессе подготовки мероприятия мы столкнулись с двумя достаточно острыми ситуациями.
Так как фестиваль тяготел в сторону квир и интерсекциональности, ещё в 2017 г. обсуждалась проблема доступной среды на мероприятиях такого рода. Преимущественно этот вопрос обсуждался на тему инвалидности, но в ходе дискуссии о доступности фем мероприятий всплыла и тема женщин-феминисток, у которых есть маленькие дети. Существует всегда проблема, что когда мы организуем какие-либо съезды, слеты и прочие массовые мероприятия, когда нужно куда-то ехать на несколько дней, возникает вопрос – что делать с детьми, если они есть? Часто возникает такая ситуация, что детные феминистки оказываются за бортом организованного феминистского движения. Но при этом есть практики организации доступной среды для детных женщин, когда организуются общественные детские сады на время мероприятия. Когда волонтерки приглядывают за детьми.
Когда эта тема всплыла, то одна из наших феминисток, Катя Давыдова, выступила в поддержку идеи создать на базе нашего фестиваля оргкоманду из волонтерок, помогающим детным феминисткам присматривать за детьми, и предложила полностью взять на себя этот вопрос. Остальные участницы согласились с тем, что это очень важно и нужно. Однако, на стадии подачи заявки, фонд Розы Люксембург, который финансировал проект, отказался поддерживать организацию доступной среды для детных женщин, обосновав это тем, что т.к. фестиваль позиционируется как квир-феминистский и если там, где-то рядом будут фигурировать дети и квиры, то всех обязательно завернут под статью о пропаганде. Фонд не хотел касаться этой политики и ответил, что не будет финансировать ничего, что касается детей. Такова была позиция фонда. Но когда мы в ответ сказали, что сами как-то постараемся найти средства с помощью фандрайзинга, чтобы обеспечить волонтерство по детям, то подавляющая часть оргкоманды решила, что не пойдет на этот шаг, опасаясь репрессий. Нас это очень сильно демотивировало. Получается, что на словах они выступают за максимальную инклюзивность, но когда речь заходит о конкретных женщинах с детьми, что в общем-то не такая редкая ситуация, то они не готовы пойти навстречу, потому что у них другие приоритеты.
Вторая ситуация состояла в позиционировании фестиваля как «квир встречи» (на самом деле обе ситуации сводятся в своём корне к этому). Наша с Катей позиция состояла в том, что когда потенциальные участницы получают пригласительное письмо, в котором прописано, что на съезд приглашают только квир феминисток, то если его прочитает феминистка, не идентифицирующая себя как квир, то она засомневается подаваться ей или нет, будут ли ей там рады и т.д. Как пример, в 2018 году я пыталась позвать разных феминисток по своим связям из регионов, в частности, активисток из группы “Женская солидарность.Иркутск”, и именно с этим и столкнулась. Кто-то из них отвечал, что вот, мол, это квир-феминистский фестиваль, а мы не квиры, что мы там будем делать. И все в таком духе. В т.ч. это касается и участия той части НФГ, которая не позиционировала себя как квир-феминистки - не все из них были готовы даже просто участвовать в подобном мероприятии, не говоря уже о какой-то орг.работе. Мы пытались завести дискуссию с командой организаторок квир-феминисток о том, что с 2014 года не было больше таких больших съездов региональной значимости, кроме того, что они сейчас организуют. Поэтому то, что они делают, волей не волей несет двойное значение: консолидацию квир-феминисток и региональную консолидацию феминисток в принципе. Получалась такая двойственная их роль: с одной стороны они развивали квир-феминистское движение в Сибири и Дальнем востоке, с другой стороны их роль как некоторого инициатора той искры, которая разжигает активизм в регионах в широком смысле, в Сибирском регионе в частности. Поэтому мы хотели им напомнить о том, что эта роль некой силы, сшивающей регионы между собой, очень важна и для каких-то первых шагов развития (а они до сих пор не пройдены в небольших городах, учитывая то что во многих из них все начинается заново, как в Томске, например), важно быть открытыми какой-то плюралистичности и нужно пытаться как-то сочетать и общую идейную направленность, и просто не отталкивать тех, кто были бы нацелены на развитие регионального феминизма, других феминисток, которые придерживаются других направлений, либо не определились с направлением но готовы взаимодействовать на каких-то общих правилах. Мы пытались их побудить к тому, чтобы пригласительный текст хотя бы не отталкивал по умолчанию. Но, к сожалению, наши аргументы не были услышаны. Нам ответили, что всем, кому что-то не нравится, могут делать что-то свое, и в какой-то мере они правы - вроде как «их поляна, они ее и накрывают». Но мы считали, что они в какой-то мере несут ответственность, связанную с особой ролью развития регионального активизма, т.к. это проистекала из нашего видения, которое мы выработали в ходе развития как Новосибирская феминистская группа, и, в конце концов, мы давали благословение на продолжение традиции 2014-го года именно исходя из этого видения. Они по-другому это видели и на базе этого между нами завязался довольно острый конфликт. Но в итоге мы решили остудить градус взаимных обвинений, спокойно обсудив имеющиеся разногласия во время фестиваля и решив, что для нас важнее использовать возможность участия в фестивале для нетворкинга с феминистками из других городов, которые разделяют наше видение. После обсуждения всей ситуации с организаторками квир-фем встречи к единой позиции мы прийти не смогли, поэтому мирно разошлись своими дорогами и решили, что будем организовывать свою деятельность сами, исходя из своего видения и приоритетов.
Как ты думаешь, почему реакция феминисток, которые отказались ехать на фестиваль была такой? Ведь квир это очень широкое понятие, критикующее любую нормализацию? Может подобные вопросы возникают там, где нет понимания?
На самом деле такая реакция и вопросы очень легко возникают. Они проистекают из вражды между радикальными феминистками и квир-феминистками. Тут в зависимости от того, кому люди симпатизируют, из этой вражды вытекает целый ряд огромных предубеждений и опасений. Но что касается такой инклюзивности квира, мне кажется эта история прекрасно показывает, что с одной стороны квир пытается быть очень инклюзивным, но с другой не всегда это получается по объективным причинам. Вот в вопросе об инклюзии матерей он в этом конкретном примере не справился.
Уточни пожалуйста, когда ты говоришь команда организаторок квир-феминисток – это имеется ввиду какое-то конкретное сообщество или это представительницы из разных региональных групп в том числе и НФГ?
Сложно ответить на этот вопрос однозначно, потому что в рамках оргкоманды сибирского фестиваля они выступали как некая сплоченная группа, которая сыграла значительную роль в развитии сибирского феминизма. Понятно, что на этих встречах много что транслировалось, и они оказали большое влияние на становление каких-то локальных групп в регионах, которые посещали эти встречи. За пределами работы по организации этих слетов, все обратно дезинтегрировалась в том смысле, что кто-то из них занимался исследовательской, академической деятельностью, кто-то локальным активизмом. Но как единая какая-то группа они выступали только в рамках организации фестивалей, насколько мне известно.
Расскажи, как дальше все развивалось?
После 2018 года мы поняли, что будем развиваться разными путями, то есть сибирские квир-феминистки и сторонницы нашего видения - помимо нас с Катей мы заобщались на фестивале с Эмилией из Иркутска, которая в целом разделяла наши мнения на этот счёт. Поэтому на 2019 год квир-феминистки планировали снова делать квир лагерь с акцентами на идеологическом единстве и безопасном пространстве, а мы хотели провести съезд в духе 2014-го года на Байкале, который бы объединял разных феминисток из регионов, в особенности, Сибири, включая детных. Но, к сожалению, в тот год ни их, ни нашу заявку не одобрили.
Тем не менее в 2019 году мы провели более формальную встречу, городское организационное мероприятие НФГ, - фактически первый съезд нашей организации. Это было чисто организационное мероприятие, на котором НФГ наконец-то оформило какую-то организационную структуру, правила, членство, в какой-то степени институционализировалась после такой длительной истории. Все эти годы наша группа развивалась в таком ключе неформального объединения, выступая информационно-коммуникационной площадкой, которая объединяла очень разных феминисток, как некоторая среда, первичный бульон в котором зарождались различные проекты. Действительно немало проектов выросло из НФГ: это и онлайн проект «Живи с подругой» (https://vk.com/zhivi_s_podrugoi), и «Эвридика» (https://vk.com/eurydice_nsk, работа по противодействию торговле людьми с целью сексуальной эксплуатации), «Запах полыни» (https://vk.com/artemisia_scent_public, профеминистский ЛГБТ+ френдли танцевальный клуб), и еще очень много чего родилось на базе НФГ. Это было большое дело, то есть без такой среды было бы невозможно найти единомышленниц.
Это была очень важная и долгая работа по выстраиванию подобного пространства для продуктивных коммуникаций. Но, как и любая неформальная среда, она является необходимым условием развития нашего движения. В ней иногда кристаллизуются какие-то организационные, более организованные элементы. Это могут быть аффинити группы, рабочие группы, посвящённые сериям мероприятий, направленных не только на внешнее, но и на внутреннее. Например, ридинг группы, где мы разбирали теоретические материалы. Но это не было как-то оформлено и порой, особенно для новых участниц, было сложно во всем этом разбираться. Но, пожалуй, одна из самых досаждающих проблем, с которой мы столкнулись, – это то, что мы не могли делать какие-то высказывания от имени группы, потому что было непонятно, когда можно говорить от имени группы в целом. У нас не было членства, не было понимания вообще сколько нас, и вообще мы это все, кто состоят в общем чате-флудилке или это все, кто состоит в официальном чате, или кто вообще? А если кто-то на время вышел? Подсчитать и оценить было невозможно. Плюс не было какого-то механизма принятия решений. Обычно было так, что какая-то рабочая группа организовывается, и мы решали вопрос либо большинством, либо консенсусом, а в рамках всего объединения было невозможно что-то решить. Получалось в итоге так: либо кто-то узурпирует это право принятия решения, выходит вперед и говорит – «я участница НФГ, и моя позиция такова». Но с этим есть проблема, т.к. с одной стороны – она действительно участница НФГ и это ее мнение, но значит ли это, что она выражает позицию всего сообщества? Вроде как нет.
Тут возникает вопрос, а что такое позиция НФГ? Есть некоторый негласный консенсус, на котором все сошлись, и получается, как у Геккеля «онтогенез является кратким и сжатым повторением филогенеза», так и тут в рамках отдельной группы у тебя происходит переход от регуляции путем каких-то исторически сложившихся (т.е. по определению, традиционных) нравов к писаному праву, зафиксированным кодексам. Поэтому нам пришлось выработать некоторые прописанные механизмы, правила взаимодействия, и кто является участницами, чтобы мы могли регулировать нашу деятельность. Иначе возникала следующая ситуация: либо кто-то (возможно, коллективно) решает, что может принимать решения от всей группы, а потом ей или им могли бы предъявить за это решение. Либо никто ничего не делает активно, и вроде как все довольны, потому что никто не колышет это болотце пассивного консенсуса, но потолок такого сообщества - обсуждение новостей, касающихся фем. повестки с дружным одобрением или осуждением и не более того.
Тем не менее в 2019 году мы провели более формальную встречу, городское организационное мероприятие НФГ, - фактически первый съезд нашей организации. Это было чисто организационное мероприятие, на котором НФГ наконец-то оформило какую-то организационную структуру, правила, членство, в какой-то степени институционализировалась после такой длительной истории. Все эти годы наша группа развивалась в таком ключе неформального объединения, выступая информационно-коммуникационной площадкой, которая объединяла очень разных феминисток, как некоторая среда, первичный бульон в котором зарождались различные проекты. Действительно немало проектов выросло из НФГ: это и онлайн проект «Живи с подругой» (https://vk.com/zhivi_s_podrugoi), и «Эвридика» (https://vk.com/eurydice_nsk, работа по противодействию торговле людьми с целью сексуальной эксплуатации), «Запах полыни» (https://vk.com/artemisia_scent_public, профеминистский ЛГБТ+ френдли танцевальный клуб), и еще очень много чего родилось на базе НФГ. Это было большое дело, то есть без такой среды было бы невозможно найти единомышленниц.
Это была очень важная и долгая работа по выстраиванию подобного пространства для продуктивных коммуникаций. Но, как и любая неформальная среда, она является необходимым условием развития нашего движения. В ней иногда кристаллизуются какие-то организационные, более организованные элементы. Это могут быть аффинити группы, рабочие группы, посвящённые сериям мероприятий, направленных не только на внешнее, но и на внутреннее. Например, ридинг группы, где мы разбирали теоретические материалы. Но это не было как-то оформлено и порой, особенно для новых участниц, было сложно во всем этом разбираться. Но, пожалуй, одна из самых досаждающих проблем, с которой мы столкнулись, – это то, что мы не могли делать какие-то высказывания от имени группы, потому что было непонятно, когда можно говорить от имени группы в целом. У нас не было членства, не было понимания вообще сколько нас, и вообще мы это все, кто состоят в общем чате-флудилке или это все, кто состоит в официальном чате, или кто вообще? А если кто-то на время вышел? Подсчитать и оценить было невозможно. Плюс не было какого-то механизма принятия решений. Обычно было так, что какая-то рабочая группа организовывается, и мы решали вопрос либо большинством, либо консенсусом, а в рамках всего объединения было невозможно что-то решить. Получалось в итоге так: либо кто-то узурпирует это право принятия решения, выходит вперед и говорит – «я участница НФГ, и моя позиция такова». Но с этим есть проблема, т.к. с одной стороны – она действительно участница НФГ и это ее мнение, но значит ли это, что она выражает позицию всего сообщества? Вроде как нет.
Тут возникает вопрос, а что такое позиция НФГ? Есть некоторый негласный консенсус, на котором все сошлись, и получается, как у Геккеля «онтогенез является кратким и сжатым повторением филогенеза», так и тут в рамках отдельной группы у тебя происходит переход от регуляции путем каких-то исторически сложившихся (т.е. по определению, традиционных) нравов к писаному праву, зафиксированным кодексам. Поэтому нам пришлось выработать некоторые прописанные механизмы, правила взаимодействия, и кто является участницами, чтобы мы могли регулировать нашу деятельность. Иначе возникала следующая ситуация: либо кто-то (возможно, коллективно) решает, что может принимать решения от всей группы, а потом ей или им могли бы предъявить за это решение. Либо никто ничего не делает активно, и вроде как все довольны, потому что никто не колышет это болотце пассивного консенсуса, но потолок такого сообщества - обсуждение новостей, касающихся фем. повестки с дружным одобрением или осуждением и не более того.
Как бы ты сформулировала цели НФГ сейчас?
Всё ещё сложно говорить за всю НФГ, потому что мы пока что не сформулировали чёткий ответ на этот вопрос коллективно, но я постараюсь ответить, как это вижу я. Во-первых, мы все также являемся локальной фем группой, которая занимается вопросами, которые касаются города напрямую. И это видение себя как пространства для объединения феминисток из Новосибирска мы сохраняем от нашего основания до текущих дней. Но, кроме того, нам бы очень хотелось выступить в качестве некоторого примера, организующей силы для сибирского объединения феминистских групп и, возможно, шире. Но здесь важно, что вектор консолидации направлен снизу вверх - от локальных фем объединений к межрегиональным инициативам. Тогда это не будет искусственной, механической попыткой объединить, но той степенью консолидации, которая органически соответствует текущему уровню развития движения.
Какие вы используете площадки для оффлайн встреч и формирования общности?
В самом начале нашей деятельности у нас не было особенно площадок, и мы собирались в штабу, который использовался несистемными коммунистами. Потом достаточно долго собирались на разных фудкортах, квартирах. Для каких-то отдельных мероприятий мы снимали площадку. Году в 2019 мы стали сотрудничать с местным отделением ЛГБТ-сети и проводили наши мероприятия и собрания на их базе, но там были определенные сложности. Доступ в то пространство был ограничен только для людей 18+. То есть феминисток, не достигших совершеннолетия, мы не могли туда приводить. Ну, и какое-то непроговоренное напряжение при обсуждении отдельных тем по-видимому копилось. В итоге все пришло к тому, что нам пришлось искать новую площадку. В какой-то момент в Новосибирске стали развиваться разные открытые культурные пространства, такие как «Крыша» и «Этаж», на базе которых можно было проводить разные мероприятия, фестивали, ридинги и т.д. Когда еще была жива анархо-среда и ими проводились фримаркеты, то на этих фримаркетах помимо раздачи вещей была и культурная составляющая – лекции, мастер-классы и т.п. В 2016 году в один из фримаркетов, который был в начале марта, наши товарищи анархисты позвали нас провести в рамках фримаркета лекцию о истории и происхождении 8-го марта. Как я уже говорила, мы выступали и в НГУ с докладами. Площадками для привлечения новых участниц выступают соц.сети и публичные акции (пикеты, митинги). Пикеты на 8-ое марта, как правило, воспринимаются больше как ритуальные, но именно в 2019 году мы поняли зачем на самом деле их нужно проводить. Оказалось, что когда ты подготавливаешь пикет, распространяешь информацию о нем, то на него порой приходят те люди, наши сторонницы, о которых мы никогда и не подозревали. Люди, которые сидели у себя дома и думали, что они одни такие, а в городе вообще ничего не происходит, и тут они видят, что где-то что-то всё же происходит, и они готовы прийти и включиться в деятельность. То есть публичные акции могут быть таким маячком, который привлекает нашу целевую аудиторию. Тех людей, которые потенциально могут стать активистками. И у нас были такие примеры.
А есть в плане организовать свою площадку?
У нас регулярно возникает идея организации своей площадки, но вопрос всегда упирается в финансовую составляющую. Писали на это гранты, но пока безуспешно. В принципе, если у нас получится зафандрайзить на это, то, конечно, мы откроем свой феминистский центр.
Как считаешь, есть ли какие-то преграды и границы, которые хочется преодолеть?
Во-первых, у нас нет выхода на мигранток, которые живут в Новосибирске, хотя временами мы думаем, что можно сделать в этом направлении. Просто у нас в городе достаточно много мигранток из средней Азии, из Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, и т. д., и они практически не представлены в нашей деятельности. Хотя я бы не сказала, что у нас какой-то мононациональный состав - есть татарки, бурятки. Но именно мигранток мы, к сожалению, пока не смогли вовлечь. Вообще у нас очень разнообразный состав и по взглядам, и по возрастам и положению в обществе, в этом плане мы очень гетерогенная группа. Но все равно есть группы, от которых мы пока далеки.
Во-вторых – географические границы. Мы хотели бы создать федерацию Сибирского феминизма. Чтобы в каждом городе существовали феминистские группы, чтобы мы могли устраивать съезды, перемещаться из города в город, перенимать практический опыт друг друга. Но есть в этом, конечно, сложности. Хочется эти границы преодолеть, чтобы двигаться снизу вверх, чтобы объединение было более распределенное, разнообразное и более сильное. Вокруг этой цели строится вся наша деятельность. Для этого мы в 2018 году делали такие агит-рейды по городам, например, в Томск. Тогда там существовала инициатива центр для женщин “Сапфо”, которую организовала Томская феминистка и ЛГБТ активистка Софья Назарова. У них тогда было небольшое феминистское и ЛГБТ сообщество, и она нас позвала, чтобы мы рассказали про НФГ, пообщались, передали практики, и это было действительно интересно. Хотя эти штуки были далеко не систематические, а хотелось бы чего-то далеко идущего.
Некоторые участницы нашего объединения, в частности сама я, и некоторые феминистки в регионах, которые хотят устанавливать между собой связи, принимают участие во всероссийском объединении РФО «ОНА», которое тоже пытается объединить инициативных феминисток в регионах, но наоборот, сверху вниз. Но все это очень непростые процессы, связанные с тем, как нам прийти к какой-то общей Российской фем организации.
Во-вторых – географические границы. Мы хотели бы создать федерацию Сибирского феминизма. Чтобы в каждом городе существовали феминистские группы, чтобы мы могли устраивать съезды, перемещаться из города в город, перенимать практический опыт друг друга. Но есть в этом, конечно, сложности. Хочется эти границы преодолеть, чтобы двигаться снизу вверх, чтобы объединение было более распределенное, разнообразное и более сильное. Вокруг этой цели строится вся наша деятельность. Для этого мы в 2018 году делали такие агит-рейды по городам, например, в Томск. Тогда там существовала инициатива центр для женщин “Сапфо”, которую организовала Томская феминистка и ЛГБТ активистка Софья Назарова. У них тогда было небольшое феминистское и ЛГБТ сообщество, и она нас позвала, чтобы мы рассказали про НФГ, пообщались, передали практики, и это было действительно интересно. Хотя эти штуки были далеко не систематические, а хотелось бы чего-то далеко идущего.
Некоторые участницы нашего объединения, в частности сама я, и некоторые феминистки в регионах, которые хотят устанавливать между собой связи, принимают участие во всероссийском объединении РФО «ОНА», которое тоже пытается объединить инициативных феминисток в регионах, но наоборот, сверху вниз. Но все это очень непростые процессы, связанные с тем, как нам прийти к какой-то общей Российской фем организации.
Каких ресурсов не хватает и что является ресурсом для вас?
Силы и энтузиазм (смеется). Не хватает финансирования, которое поддерживало бы постоянную площадку для нас и обеспечивало бы расходы для организации разнообразных мероприятий. Сейчас идет полным ходом подготовка к новому фестивалю «Сентябрьская неделя женской истории (СНеЖИ)»-2020, и есть планы, что этот фестиваль будет ежегодным. На данный момент оргкоманда ищет спонсорскую помощь. Также у нас есть связи с журналистками, которые дружественно относятся к феминисткам, но мало и недостаточно крепкие. Нужно больше информационной поддержки.
Чего не хватает в феминистском мейнстриме?
На мой взгляд в мейнстриме не хватает революционной теории.
Формирования теории или знания?
Формирования. Потому что есть некоторая условная матчасть. Почему она условная? Потому что, представим себе, что ты молодая начинающая феминистка, и если ты попытаешься найти в интернете какую-то условную программу для изучения, то ты не найдешь там какого-то такого когерентного списка, который бы отвечал на этот запрос. Достаточно сложно найти в каких-то феминистских сообществах прямо готовые списки литературы для того, чтобы просветиться. До сих пор нет никакого условного списка современной феминистской теории, который бы позволил достаточно подробно прошариться в дискурсе.
Боюсь в феминизме слишком много разнообразных направлений и дискурсивных прослоек, чтобы создать какой-то единый список.
Очень много, но даже в рамках отдельных направлений такие списки, они в лучшем случае в черновом и очень отрывочном варианте.
Ты знаешь, в 2000 году была выпущена книга «Хрестоматия феминистских текстов», это в основном переводы зарубежных авторо_к, это вот как раз пример такого сборника, который бы давал некоторое представление о каких-то самых распространенных общих феминистских дискурсов второй и третьей волны. В ней собраны переводы статей Джудит Батлер, Эльштайн, Съюзен Фаррелл и тд.
Припоминаю эту хрестоматию, но такие вещи очень академичны. Понятно, что, когда мы говорим о теории, мы неизбежно будем клониться в сторону академизма. Но я говорю немного о другой теории, которая будет больше чем академическое знание. Я говорю о той теории, которая бы могла стать руководством к действию для феминисток как социально-политической силы. С теорией такого порядка у нас как раз проблема (нет её), и дело не только в адаптации академических текстов - я не мыслю это как движение сверху вниз. Я читала меньше, чем в среднем академическая гендерная исследовательница, но больше чем средняя активистка. В том числе я ходила на курс по гендерным исследованиям. Было время все это понаблюдать. Дело в том, что то, что сейчас есть, не дает ответ на ряд принципиально важных вопросов. Чтобы нам изменить наш мир нам необходимо его понять и познать. Чтобы нам его познать, нам нужно понять, как организована структура современного патриархата в наших исторических условиях, региональных условиях, как в глобальных, так и в локальных. То есть как в России, так и в Сибири. Большинство академических текстов написаны на Западе, исходя из западного контекста. Поскольку у нас глобализированный мир многое, конечно, соответственно совпадает и может быть транслировано. Но не всё. У нас своя специфика, свой постсоветский опыт и т.д. Но при этом у нас внутри движения недостаточно рефлексии этого опыта и его специфики, кроме первой постсоветской волны феминисток, которые строили женские НКО, проводили конференции, которые много чего сделали в этом отношении. Но все равно, у нас даже нет нормальной женской постсоветской истории феминистского движения, а раз у нас нет истории, то мы вынуждены каждый раз топтаться по тем же граблям и по тем же кругам, по которым мы ходим. Мы не видим реального развития, которое проходит наше движение. Это очень важно - синтезировать все вместе и наладить диалог между феминистками разных поколений. Это одна сторона проблемы – наша история. Вторая проблема состоит в адаптации и в развитии наших собственных теоретических наработок. Я уверена, мы можем привнести что-то новое, исходя из нашего контекста и нашего опыта. В том числе активистского опыта. Когда мы говорим в этом смысле о построении революционной феминистской теории, революционной – потому что хочется вглубь копнуть, до самого корня, чтобы найти ответы на вопросы, которые позволят нам двигаться не просто дальше, а позволят нам достичь своих целей. Я верю, что феминизм вполне способен достичь своих целей и изменить общество, если мы сначала поставим вопросы правильным образом. Если мы поставим вопросы о построении революционной феминистской теории через активистскую оптику, это очень такая прикладная вещь в отличие от академических текстов, понятно, что мы все равно будем опираться на академические исследования в том числе. Но задача наша состоит в том, чтобы понять, где у современного патриархата слабое звено и сконцентрировать наши весьма ограниченные силы, чтобы точечно бить именно туда, что позволит нам продвинуться настолько далеко, насколько позволяют текущие общественно-исторические условия. Для этого необходимо осмыслить текущую Российскую действительность через контекст положения женщин, привлекая во внимание те исследования, которые уже есть, в наш активизм на тех условиях, которые сами активистки определяют. Т.е. через призму вышеописанной миссии. Я считаю, что такая задача не под силу одной голове, даже гениальной, и это должна быть совместная коллективная работа.
Как считаешь, нужен ли какой-то единый образ феминизма в медиа, политике, искусстве?
Мне кажется он неминуемо будет формироваться, хотим мы того или нет. Можно влиять на какие-то нюансы этого образа в таком ключе, который был бы нам более выгоден или приятен. От того, какая публичная деятельность будет происходить, будет зависеть этот образ. Это самое обычное дело. Будут всегда те, кто будет формировать негативный образ феминизма, но не стоит сильно переживать об этом.
Феминизм это внутреннее или внешнее?
Это диалектика внутреннего и внешнего.
Микро или макро?
Макро.
Кайфалом или радость?
И то и другое на разных этапах.
Как ты представляешь себе фем-утопию?
Если говорить о феминистской утопии как о чем-то очень запредельно далеком, но всё же о том, что всё ещё можно исторически помыслить, то я себе это представляю, как мир где человеческая репродуктивность в принципе отвязана от пола тела, и где не существует гендера. Ни гендера, ни каких-то гендерно-половых классов. В этом мире будут преодолены эти дихотомии, с которыми мы сейчас боремся. Несмотря на то, что некоторые половые характеристики может быть останутся, но деления на мужчин и женщин уже не будет. Скорее всего, не только на гендерном уровне, но и на уровне того, как человеческий организм устроен.
Честно говоря, мне достаточно сложно рассуждать о феминистском будущем в утопическом ключе, поскольку для меня оно неразрывно связано с характером феминистской борьбы в настоящем. Но что для меня важно в представлении о феминистской утопии или, скорее, образе будущего, к которому мы стремимся, это его универсалистский характер. Это стремление перекроить всё общество, исходя из женской перспективы, - свобода, равенство и сестринство для всех людей. Т.е. акт такой мощной политической воли, который делает освобождающуюся женщину человеком-субъектом по умолчанию и через эту унификацию по свободно-женскому образцу несёт избавление прежде всего женщинам, но и всему человечеству. Когда фраза “Все люди - сёстры!” будет восприниматься не как парадокс, а как самоочевидный факт, наверное, тогда и можно будет сказать, что перед нами забрезжила заря феминистской утопии.
Честно говоря, мне достаточно сложно рассуждать о феминистском будущем в утопическом ключе, поскольку для меня оно неразрывно связано с характером феминистской борьбы в настоящем. Но что для меня важно в представлении о феминистской утопии или, скорее, образе будущего, к которому мы стремимся, это его универсалистский характер. Это стремление перекроить всё общество, исходя из женской перспективы, - свобода, равенство и сестринство для всех людей. Т.е. акт такой мощной политической воли, который делает освобождающуюся женщину человеком-субъектом по умолчанию и через эту унификацию по свободно-женскому образцу несёт избавление прежде всего женщинам, но и всему человечеству. Когда фраза “Все люди - сёстры!” будет восприниматься не как парадокс, а как самоочевидный факт, наверное, тогда и можно будет сказать, что перед нами забрезжила заря феминистской утопии.
3
Саша и Марина
Марина Сингх - активистка. В Новосибирске была соорганизаторкой фестиваля "Не виновата", организовывала выставку в поддержку Лгбт-персон "Открытый Новосибирск, соосновательница проекта https://instagram.com/netdomogatelstvam. Занимаюсь литературной критикой и исследую гендерные аспекты современной русской литературы. Инстаграм: https://instagram.com/mnogoatomnaya, либо marina.singkh9@gmail.com.
Саша Шугай - фем и эко активистка, организаторка мероприятий, диджей и экс-модель. Контакт: fem.translocalities.nsk@gmail.com.
Саша Шугай - фем и эко активистка, организаторка мероприятий, диджей и экс-модель. Контакт: fem.translocalities.nsk@gmail.com.
Вика: Расскажите немного про себя, про ваши инициативы, как вы пришли к феминизму …
Саша: В Новосибирске есть Новосибирская феминистская группа. Я сама не знаю, как пришла (к феминизму) Я просто на себе испытывала много сексистского абьюза и стала сама заниматься: читать много книг по психологии, психотерапии, психиатрии, про абьюз и насилие… Я помню, что много читала про это и потом я нашла случайно феминистские какие-то паблики и я такая «О, нифига себе!» Я увидела группы людей, которые это всё обсуждают, понимают, разбирают.. Я по-моему наткнулась на сайт feminnation(?) и тоже стала сидеть и читать его. А в Новосибирске как мы с Мариной познакомились – через новосибирскую фем группу. У меня там есть девочка знакомая, я на тот момент сама выходила из абьюзивных отношений и стресс был, вот, и она меня добавила туда.
Вика: Когда ты пришла к феминизму, уже была эта феминистская группа и Марина там уже была, правильно?
Саша: Да, Марина была там уже.
Вика: Марина, расскажи про группу. Ты была там в начале, или пришла позднее, как вы сформировались?
Марина: Нет, вообще, я пришла в эту группу только год назад. И до этого я долго не знала, что вообще есть какое-то объединение в Новосибирске, и оказалось, что оно довольно большое. Но, как мне кажется, не хватает какой-то рекламы, и долгое время я занималась активизмом в интернете: у меня есть блог и я в основном делала всё одна. И в конце того года я проводила пикет в поддержку сестёр Хачатурян, против домашнего насилия. И после этого пикета я познакомилась как раз с девушками из новосибирской феминистской группы. Хотя я и раньше знала про эту группу, но как-то раньше не доводилось пообщаться с девушками ближе, но вот после пикета я с ними познакомилась и уже стала частью этой группы.
Вика: То есть ты замечала эту проблему, когда вела свой блог, что есть новосибирская феминистская группа, но ты как-то про неё не знаешь, но знаешь, например, про какие-то акции, которые происходят в столице?
Марина: Да. Я думала, что в принципе, имеется проблема регионов, и в сравнении с Питером и Москвой кажется, что очень мало такого движения, хотя оно есть. Я заметила, что поддержка медиа намного больше для Москвы и Питера – это довольно стильные медийные повестки, которые они освещают. У нас же всё освещается сложнее, и создаётся эффект, будто ничего не происходит. Хотя на самом деле, как я понимаю, довольно много феминисток, которые как-то скооперировались и делают акции, но именно в плане какой-то медийной репрезентации это намного сложнее. Я думаю, что эта проблема не только Новосибирска, а в целом для нецентральных городов России.
Вика: А как вам кажется, вы чувствуете себя в Новосибирске частью какого-то всероссийского сообщества или, ну не знаю, глобального? Есть ли какая-то специфика у России или у вас конкретно?
Саша: Мне кажется, что в какой-то степени да, но мне кажется, в активизме есть такое, что есть привилегия столичных, и что люди могут как-то немного неуважительно относиться, как к какой-то провинции… Или, может, как-то невнимательно относятся. Хотя у нас город – третий по величине и мы не провинция на самом деле, а город-миллионник. Все равно немного чувствуется, что, наверное, с европейских городов люди чувствуют, что мы как будто бы какие-то из другой страны.
Марина: Ну вот я думаю, что конкретно мы с Сашей общаемся довольно много и из Европы с феминистками, и из центральной России. Но в целом, я замечаю, что есть тенденция, что феминистки из Новосибирска не особо часто плотно общаются с феминистками из нерегиональных городов, как-то больше общаются из других регионов и как будто проблемы регионов имеют какую-то свою специфику в отличие от Москвы и Петербурга, но в целом, я думаю, что процессы происходят одинаковые во всех городах России, но с Европой или с Америкой отличаются.
Саша: Мы с тобой на самом деле стараемся, чтобы это было..
Марина: Да. Ну короче я думаю, что в России происходят одинаковые процессы в фем движении, но у нас, возможно, немного медленней и немного сложнее как-то идёт. Но в целом, вот за последний год, скорость ну вообще равняется с Питером и Москвой
Вика: А как вам кажется, какие наиболее актуальные темы у вас или в России в целом и отличается ли это от глобальной повестки?
Марина: Вот мы с Сашей как раз сейчас делаем проект «Нет домогательствам» И мы запустили его почти синхронно с девушками из МГУ после как раз скандала на филфаке МГУ. И как раз параллельно с нашим запустилось еще два проекта из МГУ. И мне кажется, это как раз супер демонстрирует, что проблемы в России одинаковые, и что как раз в конце этого года наступила какая-то точка, когда больше уже невозможно терпеть домогательства в ВУЗах. Я пыталась в прошлом году эту тему поднимать и в том году, как мне кажется, почва в России была менее подготовлена к этому. А спустя год об этой проблеме начали говорить в разных университетах, в разных городах. Это как раз показывает такое единение проблемы. И пикеты, которые проходят в защиту Юлии Цветковой, у нас тоже в Новосибирске идёт активное обсуждение этой проблемы, мы также проводим в поддержку жертв домашнего насилия. Я думаю, это три основные такие проблемы сейчас. Что касается каких-то проблем взаимодействия феминизма и транс сообщества – я так понимаю, что сейчас это в Москве и Петербурге довольно часто как-то рефлексируется и обсуждается и феминистки стремятся к инклюзивности. И мне кажется, что в Новосибирске это пока еще на более низком уровне, потому что у нас трансгендерные персоны более закрытые, и поэтому взаимодействие феминизма с ними мне кажется более проблематичным, чем в центральных городах.
Саша: Я, кстати, не особо знаю вообще, вот мы общаемся с тобой, но я не знаю как там другие девочки из Новосибирска относятся к транс сообществу – они эксклюзивные или инклюзивные?
Марина: Вообще по-разному, но в целом мы эту проблему мало обсуждаем, потому что у нас, как сказать.. она не стоит на повестке. У нас нет каких-то трансгендерных женщин, которые хотят с нами как-то пообщаться, вступить в … (НКГ? Они пользуются какой-то аббревиатурой, видимо для сокращения группы фем сообщества в Новосибирске, 19:10) . И поэтому у нас в принципе нет точек взаимодействия с трансгендерными персонами и поэтому об этом довольно сложно говорить.
Вика: Ну да, это всегда, когда нет повода..
Саша: Ну и пока не пообщаешься с самими людьми, не поймешь их проблем. Хотя, ты видела, вроде выкладывали в сеть одну транс женщину из Новосибирска? Вроде даже какой-то репортаж в новостях был.. Я видела из Новосибирска один пример только.
Вика: А есть ли у вас ощущения, что чего-то не хватает в таком условном мэйнстриме феминистском на русском языке, может быть, каких-то дискуссий хотелось бы, чтобы было больше на какие-то темы..?
Марина: Очень сильно не хватает исследований по психиатрии, психотерапии, психологии в России.. клинической психологии, нейробиологии. У нас этого очень мало. Они вроде в основном с Америки или Европы идут.
Вика: А почему тебе кажется, что это – нейробиолоия, психология - какой-то особо важный феминистский момент?
Саша: Психология мне кажется довольно важной, потому что эти абьюзивные отношения и другие виды насилия связаны с психологией. Соответственно, чем выше психологическая грамотность людей, тем лучше. Ну и плюс принятие того, что разные гендеры могут быть, разные ориентации у людей. Дискриминация может идти от отсутствия образования и, соответственно, если у нас исследований громких в стране не происходит, то у нас и люди не слышат тоже про это и думают, что это что-то такое навязанное с запада. А по сути, там это всё идёт, потому что там если исследования по гендеру, по устройству мозга и всё такое. А у нас не понимают люди
Вика: Ну то есть это комплексная очень проблема, почему феминизм и ЛГБТ культура привязаны к западу и то, что это такой вот западный продукт. Но запад в этом тоже виноват: экспорт статей и тд может быть проблематичен, так как не у всех стран есть на это ресурсы + авторитарные правительства… Знание как условная экономическая структура тоже связано с тем, как развивались исторически отношения между странами и что в Америке или Европе, естественно, больше денег и они занимались колонизацией.. и также для России Москва является, условно, центром, куда стекаются деньги…
Саша: У нас кажется и в Москве таких исследований мало.
Вика: Да, как и запроса пока ещё не было на эти темы.
Марина: Насколько я знаю, что в Питере и Москве, конкретно что касается гендерных исследований, опять же, роль женщин там в каких-то науках, направление, ветви науки, которые развиваются в женском русле, специфика развития там мужской науки, грубо говоря, и женской, как они различаются / пересекаются и так далее (не очень понятное предложение, 24 минута) … у вот на курсе у Даши Серенко там много девушек, которые учатся в СПб в Европейском университете и я понимаю, что эти исследования проводятся. У нас в Новосибирске, например, я знаю, что у нас была попытка в НГТУ была попытка сделать какой-то спец курс о гендерной психологии, но его закрыли, потому что посчитали каким-то опасным. И то что проводится в ЕУ – довольно много исследований, но они не выходят в какое-то массовое поле, а остаются на уровне диссертаций и о них никто не узнаёт. На Западе действительно, из-за того, что есть такая потребность в обществе, эти работы становятся популярны. Потому что есть запрос какой-то уже у людей. И то, что касается дискуссий, в принципе очень мало дискуссий, связанных с феминизмом в нашем российском дискурсе. И то, что появляется в СМИ, то обязательно присутствует негативная коннотация, негативные оттенки, что феминистки – это как будто какое-то ругательство. И уже очень редко, когда материал, написанный о феминизме или как-то связанный с деятельностью феминисток, не окрашен какими-то негативными словами и какой-то субъективной оценкой журналиста, который сделал этот материал. И за счет этого формируется опять же в головах читателей какое-то негативное понимание. И из-за этого сама дискуссия выходит не на обсуждение проблемы, а на уровень обсуждения личностей феминисток. Я замечаю, что довольно редко появляются такие материалы, где важно обсудить проблему, а не преподнести ее как-то заранее с негативной коннотацией. И это тоже очень важная проблема – почему журналисты не обучены говорить о той же проблеме домашнего насилия. Вот у нас с Сашей брали интервью, когда бы делали фестиваль «Не виновата», и там написали статью, где просто придумали абзац, якобы от меня. И когда я сказала, что такого я не говорила, они мне сказали: «Мы написали это, чтобы интереснее было читать». Нет вообще никакого желания рассказать объективно о проблеме, это проблема региональных СМИ в частности, есть желание просто на этой теме похайпать. Если есть возможность как-то негативно представить феминисток – это уже хайп, потому что в комментариях будут писать люди о том, какие феминистки ужасные. Это серьезная проблема и непонятно, как этот негативный флёр снять с деятельности феминисток, потому что из-за такого транслирования в медиа очень сложно что-то делать, ведь всё что бы ты ни сделала, это как-то обесценивается тем, что «там феминистки страдают какой-то фигнёй»
Саша: Ну это мизогиния просто, мол всегда женщины страдают фигнёй по жизни. Мне кажется это всё идёт от такого вот отношения к женщинам.
Марина: Когда мы с тобой читаем какие-то англоязычные статьи, то это уже серьёзные общественные проблемы. Не проблемы феминисток или женщин, а проблемы всего общества. А у нас как будто то, о чем мы говорим, то же домашнее насилие, это проблема якобы очень маленького количества людей. А ведь это проблема действительно всех. И очень сложно строить дискуссию о том, чтобы подчеркнуть важность этого, потому что у людей уже есть какой-то предрассудок. В принципе, люди закрыты к дискуссии и я тоже не совсем понимаю, с чем это связано. Но если сравнивать публикации в СМИ, то разница колоссальна в том, насколько европейские СМИ публикуют информацию объективно, приводят факты и статистические данные и насколько материалы у нас, связанные с такими темами, просто пропитаны субъективностью…
Саша: Но я видела в западных СМИ тоже консерваторы точно также высмеивают феминизм. У нас левой повестки вообще мало. У нас в основном идёт консервативная политическая повестка…
Вика: В Германии есть большие либеральные и левые газеты, где вполне нормально писать про расизм и права женщин…
Саша: Да, у нас же консервативные и правые.
Марина: И отсюда непонятно, как выводить дискуссию за рамки обсуждения в фем сообществах и выводить ее в публичное поле и взаимодействовать. Некоторые находятся вне фем повестки, вне дискурса. Создавать образовательный момент – это очень сложно. И мне кажется, проблема в России, почему у нас так плохо всё развивается – нет вот таких рычагов, нет способов выйти. Но если сравнивать с годом назад или с двумя, то уже есть изменения. Надеюсь, что это будет так продолжаться.
Вика: А как вы лично видите феминистское будущее, каким оно должно быть? Какие-то пару пунктов…
Марина: Ну вот то о чем я как раз говорила, чтобы проблемы, которыми занимаются только феминистки, стали бы проблемами общества. И чтобы люди, вместо того чтобы переубеждать феминисток, поддерживали их. Чтобы это действительно стало общей проблемой, чтобы то, за что борются женщины, было невозможно больше игнорировать мужчинам или другим людям.
Саша: ну у меня кучи фантазий на тему феминистских утопий, я очень много об этом думаю в контексте возможности реализовывать свои интеллектуальные способности для женщин. Равные возможности в работе, такие же как сейчас есть у мужчин и уход от гендерных ролей. Разнообразное общество, в котором люди свободные, без навязанных каких-то ролей, что только женщины делают макияж например… ну да, чтобы все люди могли заниматься тем, что им нравится и к чему у них есть способности, а не тем, что распределено. И еще секс не будет изнасилованием – все будут понимать, что такое активное согласие и не будет домогательств на работе.
Марина: Вот да, и я об этом говорю – чтобы те проблемы, которыми занимаемся мы, можно было как-то популяризировать, и мне кажется, это будет такой утопией, когда проблемы единиц станут проблемами масс.
Саша: И соответственно они исчезнут благодаря феминизму. Буллинг, харасмент, травля, общественное насилие…
Вика: А как вы думаете, может ли феминизм быть также антирасизмом, может ли он помочь обществу сделаться более инклюзивным?
Саша: Мне кажется, когда ты сама понимаешь, как на тебя влияет дискриминация, развивается эмпатия. Хотя я знаю женщин, у которых нет эмпатии.. Но в любом случае, борьба за инклюзивность она есть.
Марина: Я думаю, что да. Ведь как раз то, чем сейчас занимается интерсекциональный феминизм – там как раз речь, что и среди женщин есть более угнетённые. Я вижу феминизм как часть большой системы борьбы с дискриминацией. И вот, если смотреть на историю движения, я вспомнила, как Олимпия де Гуж писала в «Декларации прав человека и гражданки» о том, как женщины исключались от общества, не считались за людей. Также и люди, которые отличаются по каким-то признакам, условного образа белого гетеросексуального мужчины, они все ущемляются. Поэтому, я думаю, если мы рассматриваем женщин как дискриминируемую группу, то мы обращаем внимание и на другие дискриминируемые группы в той или иной степени. Понятно, оставляя акцентуацию на женщин. Но нельзя отрицать, что у женщины с тёмным цветом кожи и азиатки проблем действительно больше. Я думаю, это связанные проблемы.
Саша: В Новосибирске есть Новосибирская феминистская группа. Я сама не знаю, как пришла (к феминизму) Я просто на себе испытывала много сексистского абьюза и стала сама заниматься: читать много книг по психологии, психотерапии, психиатрии, про абьюз и насилие… Я помню, что много читала про это и потом я нашла случайно феминистские какие-то паблики и я такая «О, нифига себе!» Я увидела группы людей, которые это всё обсуждают, понимают, разбирают.. Я по-моему наткнулась на сайт feminnation(?) и тоже стала сидеть и читать его. А в Новосибирске как мы с Мариной познакомились – через новосибирскую фем группу. У меня там есть девочка знакомая, я на тот момент сама выходила из абьюзивных отношений и стресс был, вот, и она меня добавила туда.
Вика: Когда ты пришла к феминизму, уже была эта феминистская группа и Марина там уже была, правильно?
Саша: Да, Марина была там уже.
Вика: Марина, расскажи про группу. Ты была там в начале, или пришла позднее, как вы сформировались?
Марина: Нет, вообще, я пришла в эту группу только год назад. И до этого я долго не знала, что вообще есть какое-то объединение в Новосибирске, и оказалось, что оно довольно большое. Но, как мне кажется, не хватает какой-то рекламы, и долгое время я занималась активизмом в интернете: у меня есть блог и я в основном делала всё одна. И в конце того года я проводила пикет в поддержку сестёр Хачатурян, против домашнего насилия. И после этого пикета я познакомилась как раз с девушками из новосибирской феминистской группы. Хотя я и раньше знала про эту группу, но как-то раньше не доводилось пообщаться с девушками ближе, но вот после пикета я с ними познакомилась и уже стала частью этой группы.
Вика: То есть ты замечала эту проблему, когда вела свой блог, что есть новосибирская феминистская группа, но ты как-то про неё не знаешь, но знаешь, например, про какие-то акции, которые происходят в столице?
Марина: Да. Я думала, что в принципе, имеется проблема регионов, и в сравнении с Питером и Москвой кажется, что очень мало такого движения, хотя оно есть. Я заметила, что поддержка медиа намного больше для Москвы и Питера – это довольно стильные медийные повестки, которые они освещают. У нас же всё освещается сложнее, и создаётся эффект, будто ничего не происходит. Хотя на самом деле, как я понимаю, довольно много феминисток, которые как-то скооперировались и делают акции, но именно в плане какой-то медийной репрезентации это намного сложнее. Я думаю, что эта проблема не только Новосибирска, а в целом для нецентральных городов России.
Вика: А как вам кажется, вы чувствуете себя в Новосибирске частью какого-то всероссийского сообщества или, ну не знаю, глобального? Есть ли какая-то специфика у России или у вас конкретно?
Саша: Мне кажется, что в какой-то степени да, но мне кажется, в активизме есть такое, что есть привилегия столичных, и что люди могут как-то немного неуважительно относиться, как к какой-то провинции… Или, может, как-то невнимательно относятся. Хотя у нас город – третий по величине и мы не провинция на самом деле, а город-миллионник. Все равно немного чувствуется, что, наверное, с европейских городов люди чувствуют, что мы как будто бы какие-то из другой страны.
Марина: Ну вот я думаю, что конкретно мы с Сашей общаемся довольно много и из Европы с феминистками, и из центральной России. Но в целом, я замечаю, что есть тенденция, что феминистки из Новосибирска не особо часто плотно общаются с феминистками из нерегиональных городов, как-то больше общаются из других регионов и как будто проблемы регионов имеют какую-то свою специфику в отличие от Москвы и Петербурга, но в целом, я думаю, что процессы происходят одинаковые во всех городах России, но с Европой или с Америкой отличаются.
Саша: Мы с тобой на самом деле стараемся, чтобы это было..
Марина: Да. Ну короче я думаю, что в России происходят одинаковые процессы в фем движении, но у нас, возможно, немного медленней и немного сложнее как-то идёт. Но в целом, вот за последний год, скорость ну вообще равняется с Питером и Москвой
Вика: А как вам кажется, какие наиболее актуальные темы у вас или в России в целом и отличается ли это от глобальной повестки?
Марина: Вот мы с Сашей как раз сейчас делаем проект «Нет домогательствам» И мы запустили его почти синхронно с девушками из МГУ после как раз скандала на филфаке МГУ. И как раз параллельно с нашим запустилось еще два проекта из МГУ. И мне кажется, это как раз супер демонстрирует, что проблемы в России одинаковые, и что как раз в конце этого года наступила какая-то точка, когда больше уже невозможно терпеть домогательства в ВУЗах. Я пыталась в прошлом году эту тему поднимать и в том году, как мне кажется, почва в России была менее подготовлена к этому. А спустя год об этой проблеме начали говорить в разных университетах, в разных городах. Это как раз показывает такое единение проблемы. И пикеты, которые проходят в защиту Юлии Цветковой, у нас тоже в Новосибирске идёт активное обсуждение этой проблемы, мы также проводим в поддержку жертв домашнего насилия. Я думаю, это три основные такие проблемы сейчас. Что касается каких-то проблем взаимодействия феминизма и транс сообщества – я так понимаю, что сейчас это в Москве и Петербурге довольно часто как-то рефлексируется и обсуждается и феминистки стремятся к инклюзивности. И мне кажется, что в Новосибирске это пока еще на более низком уровне, потому что у нас трансгендерные персоны более закрытые, и поэтому взаимодействие феминизма с ними мне кажется более проблематичным, чем в центральных городах.
Саша: Я, кстати, не особо знаю вообще, вот мы общаемся с тобой, но я не знаю как там другие девочки из Новосибирска относятся к транс сообществу – они эксклюзивные или инклюзивные?
Марина: Вообще по-разному, но в целом мы эту проблему мало обсуждаем, потому что у нас, как сказать.. она не стоит на повестке. У нас нет каких-то трансгендерных женщин, которые хотят с нами как-то пообщаться, вступить в … (НКГ? Они пользуются какой-то аббревиатурой, видимо для сокращения группы фем сообщества в Новосибирске, 19:10) . И поэтому у нас в принципе нет точек взаимодействия с трансгендерными персонами и поэтому об этом довольно сложно говорить.
Вика: Ну да, это всегда, когда нет повода..
Саша: Ну и пока не пообщаешься с самими людьми, не поймешь их проблем. Хотя, ты видела, вроде выкладывали в сеть одну транс женщину из Новосибирска? Вроде даже какой-то репортаж в новостях был.. Я видела из Новосибирска один пример только.
Вика: А есть ли у вас ощущения, что чего-то не хватает в таком условном мэйнстриме феминистском на русском языке, может быть, каких-то дискуссий хотелось бы, чтобы было больше на какие-то темы..?
Марина: Очень сильно не хватает исследований по психиатрии, психотерапии, психологии в России.. клинической психологии, нейробиологии. У нас этого очень мало. Они вроде в основном с Америки или Европы идут.
Вика: А почему тебе кажется, что это – нейробиолоия, психология - какой-то особо важный феминистский момент?
Саша: Психология мне кажется довольно важной, потому что эти абьюзивные отношения и другие виды насилия связаны с психологией. Соответственно, чем выше психологическая грамотность людей, тем лучше. Ну и плюс принятие того, что разные гендеры могут быть, разные ориентации у людей. Дискриминация может идти от отсутствия образования и, соответственно, если у нас исследований громких в стране не происходит, то у нас и люди не слышат тоже про это и думают, что это что-то такое навязанное с запада. А по сути, там это всё идёт, потому что там если исследования по гендеру, по устройству мозга и всё такое. А у нас не понимают люди
Вика: Ну то есть это комплексная очень проблема, почему феминизм и ЛГБТ культура привязаны к западу и то, что это такой вот западный продукт. Но запад в этом тоже виноват: экспорт статей и тд может быть проблематичен, так как не у всех стран есть на это ресурсы + авторитарные правительства… Знание как условная экономическая структура тоже связано с тем, как развивались исторически отношения между странами и что в Америке или Европе, естественно, больше денег и они занимались колонизацией.. и также для России Москва является, условно, центром, куда стекаются деньги…
Саша: У нас кажется и в Москве таких исследований мало.
Вика: Да, как и запроса пока ещё не было на эти темы.
Марина: Насколько я знаю, что в Питере и Москве, конкретно что касается гендерных исследований, опять же, роль женщин там в каких-то науках, направление, ветви науки, которые развиваются в женском русле, специфика развития там мужской науки, грубо говоря, и женской, как они различаются / пересекаются и так далее (не очень понятное предложение, 24 минута) … у вот на курсе у Даши Серенко там много девушек, которые учатся в СПб в Европейском университете и я понимаю, что эти исследования проводятся. У нас в Новосибирске, например, я знаю, что у нас была попытка в НГТУ была попытка сделать какой-то спец курс о гендерной психологии, но его закрыли, потому что посчитали каким-то опасным. И то что проводится в ЕУ – довольно много исследований, но они не выходят в какое-то массовое поле, а остаются на уровне диссертаций и о них никто не узнаёт. На Западе действительно, из-за того, что есть такая потребность в обществе, эти работы становятся популярны. Потому что есть запрос какой-то уже у людей. И то, что касается дискуссий, в принципе очень мало дискуссий, связанных с феминизмом в нашем российском дискурсе. И то, что появляется в СМИ, то обязательно присутствует негативная коннотация, негативные оттенки, что феминистки – это как будто какое-то ругательство. И уже очень редко, когда материал, написанный о феминизме или как-то связанный с деятельностью феминисток, не окрашен какими-то негативными словами и какой-то субъективной оценкой журналиста, который сделал этот материал. И за счет этого формируется опять же в головах читателей какое-то негативное понимание. И из-за этого сама дискуссия выходит не на обсуждение проблемы, а на уровень обсуждения личностей феминисток. Я замечаю, что довольно редко появляются такие материалы, где важно обсудить проблему, а не преподнести ее как-то заранее с негативной коннотацией. И это тоже очень важная проблема – почему журналисты не обучены говорить о той же проблеме домашнего насилия. Вот у нас с Сашей брали интервью, когда бы делали фестиваль «Не виновата», и там написали статью, где просто придумали абзац, якобы от меня. И когда я сказала, что такого я не говорила, они мне сказали: «Мы написали это, чтобы интереснее было читать». Нет вообще никакого желания рассказать объективно о проблеме, это проблема региональных СМИ в частности, есть желание просто на этой теме похайпать. Если есть возможность как-то негативно представить феминисток – это уже хайп, потому что в комментариях будут писать люди о том, какие феминистки ужасные. Это серьезная проблема и непонятно, как этот негативный флёр снять с деятельности феминисток, потому что из-за такого транслирования в медиа очень сложно что-то делать, ведь всё что бы ты ни сделала, это как-то обесценивается тем, что «там феминистки страдают какой-то фигнёй»
Саша: Ну это мизогиния просто, мол всегда женщины страдают фигнёй по жизни. Мне кажется это всё идёт от такого вот отношения к женщинам.
Марина: Когда мы с тобой читаем какие-то англоязычные статьи, то это уже серьёзные общественные проблемы. Не проблемы феминисток или женщин, а проблемы всего общества. А у нас как будто то, о чем мы говорим, то же домашнее насилие, это проблема якобы очень маленького количества людей. А ведь это проблема действительно всех. И очень сложно строить дискуссию о том, чтобы подчеркнуть важность этого, потому что у людей уже есть какой-то предрассудок. В принципе, люди закрыты к дискуссии и я тоже не совсем понимаю, с чем это связано. Но если сравнивать публикации в СМИ, то разница колоссальна в том, насколько европейские СМИ публикуют информацию объективно, приводят факты и статистические данные и насколько материалы у нас, связанные с такими темами, просто пропитаны субъективностью…
Саша: Но я видела в западных СМИ тоже консерваторы точно также высмеивают феминизм. У нас левой повестки вообще мало. У нас в основном идёт консервативная политическая повестка…
Вика: В Германии есть большие либеральные и левые газеты, где вполне нормально писать про расизм и права женщин…
Саша: Да, у нас же консервативные и правые.
Марина: И отсюда непонятно, как выводить дискуссию за рамки обсуждения в фем сообществах и выводить ее в публичное поле и взаимодействовать. Некоторые находятся вне фем повестки, вне дискурса. Создавать образовательный момент – это очень сложно. И мне кажется, проблема в России, почему у нас так плохо всё развивается – нет вот таких рычагов, нет способов выйти. Но если сравнивать с годом назад или с двумя, то уже есть изменения. Надеюсь, что это будет так продолжаться.
Вика: А как вы лично видите феминистское будущее, каким оно должно быть? Какие-то пару пунктов…
Марина: Ну вот то о чем я как раз говорила, чтобы проблемы, которыми занимаются только феминистки, стали бы проблемами общества. И чтобы люди, вместо того чтобы переубеждать феминисток, поддерживали их. Чтобы это действительно стало общей проблемой, чтобы то, за что борются женщины, было невозможно больше игнорировать мужчинам или другим людям.
Саша: ну у меня кучи фантазий на тему феминистских утопий, я очень много об этом думаю в контексте возможности реализовывать свои интеллектуальные способности для женщин. Равные возможности в работе, такие же как сейчас есть у мужчин и уход от гендерных ролей. Разнообразное общество, в котором люди свободные, без навязанных каких-то ролей, что только женщины делают макияж например… ну да, чтобы все люди могли заниматься тем, что им нравится и к чему у них есть способности, а не тем, что распределено. И еще секс не будет изнасилованием – все будут понимать, что такое активное согласие и не будет домогательств на работе.
Марина: Вот да, и я об этом говорю – чтобы те проблемы, которыми занимаемся мы, можно было как-то популяризировать, и мне кажется, это будет такой утопией, когда проблемы единиц станут проблемами масс.
Саша: И соответственно они исчезнут благодаря феминизму. Буллинг, харасмент, травля, общественное насилие…
Вика: А как вы думаете, может ли феминизм быть также антирасизмом, может ли он помочь обществу сделаться более инклюзивным?
Саша: Мне кажется, когда ты сама понимаешь, как на тебя влияет дискриминация, развивается эмпатия. Хотя я знаю женщин, у которых нет эмпатии.. Но в любом случае, борьба за инклюзивность она есть.
Марина: Я думаю, что да. Ведь как раз то, чем сейчас занимается интерсекциональный феминизм – там как раз речь, что и среди женщин есть более угнетённые. Я вижу феминизм как часть большой системы борьбы с дискриминацией. И вот, если смотреть на историю движения, я вспомнила, как Олимпия де Гуж писала в «Декларации прав человека и гражданки» о том, как женщины исключались от общества, не считались за людей. Также и люди, которые отличаются по каким-то признакам, условного образа белого гетеросексуального мужчины, они все ущемляются. Поэтому, я думаю, если мы рассматриваем женщин как дискриминируемую группу, то мы обращаем внимание и на другие дискриминируемые группы в той или иной степени. Понятно, оставляя акцентуацию на женщин. Но нельзя отрицать, что у женщины с тёмным цветом кожи и азиатки проблем действительно больше. Я думаю, это связанные проблемы.
