Меня зовут Бектимирова Александра, я родилась и живу в Казани, на данный момент я студентка четвёртого курса Исламской теологии. И мой интерес к феминизму, наверное, зародился как раз на первом курсе, в 2017 году. Я слышала о феминизме, слышала о бодипозитиве, как о таких вот интересных штуках, но меня напрямую не касающихся. Первый мой шаг был, как ни странно, с бодипозитива – я подписалась на группу, тогда ещё ныне существовавшую, и я следила за её деятельностью. Потом как-то на какой-то из пар я услышала, что существует исламский феминизм, который как раз базируется на религиозной основе. Это как раз то, чем мы занимались, и мне стало интересно. И я решила, что я буду что-то делать в этом направлении. Я решила писать курсовую. И когда я начала писать её и начитывать материал, я читала интервью разных женщин, и, наверное, самая такая большая работа, это была работа...не помню эту авторку...это была в принципе критика феминизма и ислама, и там были такие зарисовки: как одну женщину убили, потом как одну девушку, изнасилованную, выдали замуж за её насильника, и это всё как бы в рамках нормы, в рамках традиции. Тогда я задумалась, что, в принципе, это существует не только в исламе, а существует здесь и сейчас, в России и в Татарстане, в Европе, в мире, везде. И эта несправедливость сохраняется.

И я свой путь начала именно как исследовательница, и только потом как активистка. Потом позже появился телеграм-канал, и потом я тоже совершенно случайно вписалась в акцию "Не виновата", в этом году, в 2020. И наверное, это всё, что мне удалось сделать в плане активистки, но как исследовательница я написала курсовую и планирую писать диплом тоже про феминизм, и про исламский феминизм, и про исламскую феминистическую теологию. Также я немного, краешком затрагивала Татарстан, его историю и историю женщин в Татарстане, но эти работы ещё не опубликованы. И есть маленькая работа про хиджаб в визуальной культуре, как бы в целом про ислам и хиджаб, какие у него коннотации, как его вообще воспринимать, как аксессуар или как ритуальное облачение женщины, которое необходимо.

Что у нас творится в Казани и Татарстане? Я, наверное, несведущая в таких вопросах, но я знаю, что есть "ФемКызлар" – это инициативная группа, вот как раз летом прошел перфоманс "Кровавая свадьба" и серия пикетов против домашнего насилия. И я не понимаю точно, какая там была формулировка, там было связано именно с каким-то нашим татарстанским законом, который вроде бы как хотели принимать, но я могу ошибаться. И где пикетировали я, к сожалению, не помню, но я видела новости. И есть "Татарское общество (или сообщество) феминисток" – это уже другая группа, и они делают по-моему более просветительские проекты и вместе они делали открытые микрофоны и лекции и также привозили Ночь Ведьм или Хэллоуин, и были лекции какие-то, личный опыт больше и такое неформальное общение.

Вот всё больше онлайн, всё находится в группе, а вообще есть ещё English-club тоже от феминистки, но больше конечно... как это происходит – организаторки решают, где что они будут снимать, какое помещение, и там вот прям такого места, которое лояльно к девушкам, его нет. То есть это каждый раз новое место, и каждый раз какой-то нет институции, которая могла бы поддержать, это с одной стороны. С другой стороны, у нас в городе живёт одна из основательниц "No Kidding Press" Светлана Лукьянова, и она как раз даёт лекции в центре современной культуры "Смена" и каждое 8 марта: она вот рассказывала о комиксовой культуре, в этом годе был подкаст "No Kidding Press", записанный 8 марта вместе тоже с Сашей Шадриной в центре современной культуры "Смена". И в 2016 году также в Смене были, по-моему, "Выходные" – приезжали кучи лекторок из Москвы и Санкт-Петербурга, там была по-моему и Ника, была Элла Россман, было два или три дня так прям ударно-массово очень много лекций всяких разных. Но эти события – они точечные, они раз там в год пройдут или раз в какое-то событие, а так, чтобы постоянно что-то было, какая-то была движуха, какое-то движение и развитие – то нет. Ну вот опять вспомнила, на этом книжном фестивале, который тоже организовывала "Смена", приезжали Маша Ворслав и Адель Мифтахова, и хотя это к феминизму не имеет такого прямого отношения, но тогда был аншлаг. Пришло очень много людей именно на их лекцию, на презентацию их книги.

Думаю, что да, с одной стороны. А с другой стороны, в этом плане вообще сложно. "ФемКызлар" – они больше интерсекциональные, то есть горизонталь, свободное общение, гендерная теория. А "Татарское общество феминисток", насколько я понимаю, там больше радикальный феминизм. И вот как бы как-то так. Поэтому, мне кажется, мы всё-таки являемся частью глобальной повестки, потому что как раз и "Татарское общество феминисток": одна из его организаторок также организовывала «Марш феминизма» в Санкт Петербурге в один из годов, тоже она там принимала участие и что-то делала. Поэтому, я думаю, все связи очень тесные, и все являются частью такой единой повестки, хотя она может отличаться. И может быть, есть некоторые девушки, как раз в Татарстане, в Башкортостане, на Северном Кавказе, которых это смущает. Ну то есть они не хотят быть частью вот этого единого центра, спектра, и им, допустим, не хватает больше ислама или больше веры, или каких-то ещё вещей, которые вот это большое широкое интерсекциональное движение им дать не может. Ну это вот моё видение, и я допускаю, что такое может быть. С другой стороны, их может и не быть вообще в принципе.

Да.

Ну мне кажется, это вообще связано даже с транспортной системой, как ни странно. То есть Москва – это центр, всё остальное – периферия. И мне кажется, от транспорта тоже многое зависит. Допустим, если ты живёшь в Казани и нужно вести какую-то лекторку из Дальнего Востока, то получается это через Москву. Это утрированно, конечно, но вот если брать какие-то регионы, допустим Сибирь, и удобнее было бы через Дальний Восток напрямую в Сибирь – для этого всё равно нужно делать крюк и там транспортные затраты. Даже вот такие вещи. То есть если кого-то приглашать, что-то делать, делать какие-то проекты и кого-то привозить, то центр – всё равно Москва, ну и на крайний случай Петербург, хотя Петербург тоже далековат в принципе. Наверное, больше Москва. Ну такие два центра, Москва и Санкт-Петербург, а всё остальное – это периферия. Может, это потому что они более громкие. И всё равно, если Светлану Лукьянову знают, то больше знают как "No Kidding Press", но не знают, что она в Казани что-то делает. И не знают, наверное, некоторые, что она вообще из Казани. И в принципе, это даже наверное из-за того, что я делала фестиваль "Не виновата" – и с музыкантами также. То есть пока их не узнают в Москве, их не будут ценить у себя там на периферии, в глубинке. И мне кажется, с феминистками то же самое. Если они не заработают себе имя где-то в кругах, может быть, если не московской интеллигенции, но вот среди таких громких имён феминистских, их не будут ценить там или здесь, в Татарстане, Башкортостане или на перифериях. Они должны именно доказывать постоянно, что они не верблюды. Ну и понять, понимание правильного феминизма – что такое правильный феминизм? Как он выглядит? И это тоже всё очень сложно, и критика как изнутри, так и снаружи постоянна.

Ну я, наверное, не хочу говорить от лица ФемКызар'а, потому что я не являюсь его такой постоянной частью, я скорее такой придаток, который то бывает, то не бывает. Я скорее могу судить именно со стороны. Я думаю, что да, потому что некоторым не нравятся форматы, которые бывают. Некоторым не нравится вот даже вот этот некоторый раскол, который произошёл – "Татарское общество феминисток" и "ФемКызлар". Могли бы быть вместе и делать какие-то штуки вместе, но критика... Даже не критика, а скорее несовпадение взглядов приводит к тому, что люди расстаются. А как это назвать, как не критикой вот именно в горизонталь? То есть они не могут вместе и решают идти другими путями. И опять-таки, "Вы делаете неправильно!" – потому что я столкнулась как раз с основательницей, как я поняла, и на одной из своих лекций она начала говорить, что исламского феминизма не существует, религиозного феминизма не существует. Ну то есть одна единственная позиция.

Было бы хорошо, как мне кажется, звать и представлять других как-то локальных. То есть вот делать какие-то мероприятия, где могли бы позвать в качестве лекторок, там не знаю, феминистку из Казахстана, Башкортостана или вообще откуда-нибудь совсем издалека. И только так, наверное, чтобы они могли... Хотя в принципе, может быть, это и было бы подкрепление центра. Ну опять-таки, если ты не проходишь через центр, то ты не можешь возвратиться. Я даже не знаю, наверное, пытаться преодолеть это через локальность, что-то делая, барахтаясь в своей периферии, либо ну вот создавать как единую сеть, чтобы все могли друг друга найти – это тоже очень хорошая идея, мне кажется.

Ну вот не совсем в глобальном если, а в абстрактном. Ну вот я пишу об исламском феминизме и знаю, что вот такой вот исламский феминизм он сформировался в США. Допустим, вот, в США есть очень большое сообщество исламских феминисток. А на Ближнем Востоке они, конечно, тоже есть, и большая часть их есть в Турции. Но они иногда себя исламскими феминистками не называют. И что делать? Они являются частью этого большого исламского феминизма? Мне кажется, тут то же самое. Вот та проблема на более мелком уровне, а тут – на более глобальном. Как кого называть, стоит ли вписывать? С одной стороны. А с другой стороны, общаясь с разными активистками, я поняла, что они всё равно все друг друга знают. А если не знают, то всё равно можно найти какой-то контакт. И всё равно, в России, как ни странно, всё это очень тесно. Допустим, я читала твою статью про "Зулейха открывает глаза" на Сигме. Я прочитала её по-моему в феврале-марте, при чём мне её скинул преподаватель. И вот я сейчас с тобой разговариваю.

Мне кажется, есть какая-то российская общность. Или, допустим, я говорила со Светланой Лукьяновой во время зимнего книжного фестиваля в Смене, и она мне сказала, что можно помочь на "Не виновата" – в итоге я становлюсь соорганизаторкой. Хотя в принципе думала, что буду там просто волонтёром, а я там прям что-то делала, переписывалась, что-то находила, пыталась что-то построить, вот. Так что, мне кажется, это более просто, чем кажется. Или я писала Лёле Нордик, когда я думала, что поеду в Египет, и чтобы списаться с активистками и поговорить с ними. Может быть, интервью какое-то взять, не знаю, я ни о чём не думала тогда, просто написала Лёле, что я поеду. Мы с ней не были знакомы, и она сказала: "Да, я поищу в фейсбуке контакты, напомни мне, пожалуйста!" Ну то есть, мне кажется, это достаточно просто – выходить на других активисток, которые знают ещё больше активисток и в принципе, мне кажется, что это есть, и что социальные сети решают. Но с другой стороны, наверное, есть люди, которые что-то делают и делают как раз вне рамок этих социальных сетей, интернет-активизма, они делают что-то другое, допустим, переводят Коран в женский вариант где-то там в глубинке или пытаются что-то толковать. И с ними нет контактов. Ну хотя, это с одной стороны, а с другой стороны – а не колониальное ли это утверждение? Всё-таки мы в эпоху интернет-глобализма живём, и если до нас доходит музыка вот этих традиций Северного Кавказа, то почему мы не можем напрямую на людей выйти? Мне кажется, это тоже всё условности и социальные сети сейчас решают. По большей части мы всё-таки живём в достаточно простом мире, где можно друг до друга рукой дотянуться.

Нет, не поехала.

Ну вот в Казани, это, конечно домашнее насилие. Это вот прям "Я не виновата" развивает, и как ни странно, я жила на даче месяц и я слышала, что там по телевизору происходит – ничего хорошего, конечно, но там пару раз прям затрагивалась тема домашнего насилия! Причём затрагивалась, не как что-то плохое, не "сама виновата"... Мне кажется, это тоже большой шаг. Хотя это и телевизор, но всё-таки, если говорить хотя бы в таком контексте, то это тоже хорошо. Домашнее насилие, закон против домашнего насилия – это всё подогревается ещё делом сестёр Хачатурян, потому что тут всё вместе складывается. Наверное, это самая горячая тема. На втором месте всякие странные вещи, которые происходят в Казани и не только. Здесь был случай недавно, в Татарстане мужчина изнасиловал ребёнка годовалого, и ему дали срок очень маленький, условный. И это тоже очень обсуждалось. Вот такие вещи обсуждаются по большей части – новости и не очень хорошие вещи, которые происходят в российской и не только действительности.

Это вроде как есть, но является центром повестки, наверное. Просто внутри даже сообщества нашего, точнее "ФемКызлар", не буду говорить опять-таки за всех, есть девушки разных исповеданий. Всё-таки "ФемКызлар" объединяет людей, которые живут в Татарстане. Оно не является только для тех, допустим, кто только мусульманки. Некоторые могли воспитываться в мусульманских семьях, но потом отойти от ислама. Строгих мусульманок в "ФемКызлар", наверное, я не совру, нет. Которые носят хиджаб, их точно нет. И поэтому тут как бы всё очень странно. Я говорила об исламском феминизме, насколько я знаю, об этом и не говорилось. И также у нас в университете проходила «Неделя Феминизма», и там я тоже говорила про исламский феминизм, вот. И в принципе, наверное, всё.

Да, у нас есть очень классный философский клуб, и там есть одна девушка, котора организовывает встречи, посвящённые феминизму, Полина. Я ей написала, что могу рассказать про исламский феминизм, если интересно и нужно. И она сказала: "Да, хорошо." И она как раз приглашала "ФемКызлар" на подкасты и сама рассказывала, и там ещё одна девушка говорила про домашнее насилие и всякие такие интересные штуки. То есть целую неделю каждый вечер шла лекция.

Ну вот с одной стороны, и так и не так. Ну то есть афиш на татарском языке всё-таки нет, или каких-то вещей с двойной транслитерацией. Всё-таки у нас, наоборот, мне кажется, "ФемКызлар" пытается от этого чуть-чуть отойти, но я не уверена. Потому что у нас в Татарстане, если приезжаешь из другого региона, то прям чувствуется: улицы на двух языках, остановки на трёх языках (на английском, татарском и русском) и контраст сильный достаточно. И даже не знаю. Я, наверное, не смогу честно и правильно ответить на этот вопрос, но в принципе, как мне кажется, если это есть, то не в таком количестве, чтобы это бросалось в глаза, как у башкортостанских активисток.

Вот да, в принципе, может быть, это никому и не приходило в голову. То есть это же нужно работать с архивами, с какими-то журналами, а у нас больше активистская активность в "ФемКызлар". То есть это группа, это новости, это освещение через разные призмы. И это скорее ответ на "здесь и сейчас", а не попытка проанализировать, что было тогда, что было в советском исламе, что было до этого. Как будто бы это не то чтобы не входит в часть повестки, а может быть, неумышленно просто опускается, так как сейчас есть какие-то более глобальные проблемы, которые волнуют больше, чем история.

Ну да, это достаточно сложный вопрос. Мне кажется, нужно. Потому что, вот если брать опять пример про "Зулейха открывает глаза" – ну вот, да, а что, если не проговаривать и не критиковать это произведение искусства? То есть со всех сторон. Со сторон репрезентации, там ещё отдельный момент есть, что в кинофильме список действующих имамов, которые ещё живут, и в него были включены и мусульманские деятели. Ну то есть крупные ныне живущие и те, которые уже умерли: и Бутдин Марджани(?) и наш вот муфтий не только из Татарстана, но и совет муфтиев в Москве, в Оренбурге, в Северном Кавказе. И вот Талгат Таджуддин там тоже был в этом списке, ныне живущий, в списке расстрелянных. Это что? Говорят: "Мы случайно нашли, это халатность." Ну это не может быть случайно, когда это список имён, мне кажется. И наверно, нужно критиковать. Хотя, с другой стороны, какими инструментами это делать? Что использовать? Личное мнение, наверное, неправильно. Тут уже нужно погружаться в историю колониализма, постколониализма и прочего. И наверное, это должны делать исследовательницы с фем-оптикой больше, чем активистки какие-то локальные, мне кажется. Ну то есть у научных каких-то работ будет больший вес, чем высказывание. Хотя, может быть, это ошибочно.

Ну вот с другой стороны, русский язык, он доступен массам. То есть ты можешь обращаться к массам на понятном языке, а обратись на татарском – ну кто тебя поймёт? И мало того, а те, которые поймут, они не воспримут информацию и подумают: "А что это вообще такое?" Кстати, в Татарстане был какой-то митинг, клеили листовки на столбы в центре города, в Казани, и там было всё написано на татарском. По-моему, это был митинг в защиту татарского языка как раз, когда был вот этот – я бы не сказала «конфликт», – когда указом президента было отменено изучение родных языков в Татарстане, Башкортостане и других. И это стало уроком по выбору. Тогда в Татарстане усиленно люди-татары возмущались, русскоязычное же население говорило: "Уф, слава богу, наконец-то!" Потому что давно это было, что русскоговорящие дети тоже изучали татарский язык – он был обязательным для всех вообще абсолютно. И было только два деления: татарский язык, где прям обучение на татарском проводилось и был татарский для русскоязычных и остальных, кто не очень хорошо знает, прям с нуля. Это было для всех, а сейчас стал татарский язык только для тех, кто выбирает – ну выбирают родители, ну и те, кто хочет. И да и нет – тут нет правых и виноватых, с одной стороны, а с другой стороны – язык вроде как может погибать, а может и не погибать, кучи разных сторон и точек зрения, непонятно, как это институционально поддерживать, чтобы никого не обидеть, ни тех ни других – это очень сложно.

Феминистский мейнстрим в хорошем смысле этого слова?

Ну в принципе, наверное, хотелось, с одной стороны, если освещать, то всякие локальные проблемы. Не сказать, что они не освещаются: есть "Медиазона", которая освещает всякие странные вещи, вот как убийства девушки на Северном Кавказе, те же штуки с обрезанием, когда вот мать подала на по-моему врачей в суд на то, что они сделали обрезание её ребёнку и какие-то такие вещи. Но они больше проходят как вот серия плохих новостей. Вот на Медиазоне опубликовали и всё. А феминистское сообщество это не комментирует. Или комментирует, делает ссылки – я бы не сказала, что в том количестве, которого недостаточно, – но это не так сильно мелькает в медийной повестке, как, допустим, Колпаков, Медиазона, харассмент. А с другой стороны, должно ли это так мелькать? Должно ли это допустим, жительницу Москвы интересовать женское обрезание? Наверное, всё-таки нет. С другой стороны, самое интересное, что в клиниках Москвы предоставляют очень много таких операций, как женское обрезание. Москва – казалось бы, зачем? И тут непонятно, и тут может сработать обратный эффект, что если это не критиковать, могут, допустим, пуританские семьи неважно какой веры, неважно какой национальности, услышать об этом и повести своих девочек туда делать операцию. Поэтому, непонятно. Всё-таки про женское обрезание сейчас все говорят, и говорят я бы не сказала, что достаточно, я об этом слышу и "Wonderzine" опубликовал статьи.

Если затрагивать какие-то локальности, не знаю, о чём бы ещё? Колониальность, но устами своих как раз жителей. Есть прекрасный портал "Daptar" про Кавказ и там прям очень хорошая подборка. Если его соединить и дать ему федеральный голос, было бы вообще замечательно, наверное. Потому что о нём знают избранные, мне кажется, кто интересуется Северным Кавказом. У него не такая широкая аудитория, как хотелось бы. Что ещё бы хотелось добавить? Ну вот я тоже не знаю, как оценивать колониальность, потому что с одной стороны, вот я Александра, я вроде бы Бектимирова, но я Владимировна (хотя ладно, Владимировну можно отбросить, потому что я в неполной семье родилась) И что мне делать? Вот у меня бабушка вроде бы татарка, при чём наполовину опять-таки: прадед мой татарин, а прабабушка русская; у дедушки, с другой стороны, сибирские татары и казанские татары. И я как бы не понимаю, кто я. Я больше продукт советской семьи, наверное, чем вот эти вот истоки, традиции, которые передавались из поколения в поколение. Были какие-то мусульманские обряды в моём детстве, но они – как я сейчас понимаю, учась на теолога, – не были правильными в той степени, в какой они должны быть. Они были как раз с примесью этой народной веры. И вот что? Я сама не понимаю своё положение. И я кто больше? Я больше исследовательница или я больше продукт колониализма? Я живу в Татарстане или всё-таки являюсь носителем европейской исследовательской традиции, как раз вот этой гендерной?

Вот я читаю труды американских исследовательниц исламского феминизма, они могут себя назвать в полной мере активистками и исламскими феминистками или исламские феминистки – те, кто только живут на Ближнем Востоке? Ну всё это вообще очень сложно, и нет на это однозначного ответа и каждый, наверное, решает за себя сам, и определяет себя сам. Я – такой-то, такой-то, и я буду делать то-то. Я себя больше определяю как научную исследовательницу. По крайней мере, стремлюсь к этому и к тому, чтобы смотреть с фем-оптики на какие-то вещи и процессы, нежели чем активистка. Ну всё очень сложно, поэтому что добавить в федеральную фем-повестку? Наверное, пока мне всё нравится. Всё достаточно полно освещается, может быть, что-то недостаточно, но это не проблема. Ищущий найдёт.

Должен как-то регулироваться стеклянный потолок во всех сферах, ну то есть давать больше каких-то должностей руководительниц и прочее. Я, кстати, недавно прочитала книгу "Кто готовил Адаму Смиту?" И она очень хорошая. Там как раз рассматривается та экономика, которая сейчас есть, и становится понятно, что это исключительно мужской взгляд на вещи. Абсолютно. И чтобы что-то изменить, нам нужно менять именно экономические процессы. Я всё-таки сторонница чуть-чуть такой марксистской, наверное, идеологии, но мне кажется, что экономика, экология, вот это всё производство – оно всё тесно переплетается. Если мы поменяем взгляд на мир, то поменяется многое. Конечно, законы о домашнем насилии, как какая-то попытка как-то институционально регулировать насилие в отношении детей, в отношении семьи. Наверное, гендерно-нейтральное воспитание, даже не в семье, а в институциях: в школах, в детских садах. Без этого вот: "Мальчики у нас умные, а девочки, зачем вам физика, что вы тут делаете?" и прочее. Из колониального, наверное – опыт других. Ну потому что я не знала ничего про Северный Кавказ, ничего про какие-то локальные вещи, допустим, исламские, хотя казалось бы, я выросла и жила в Татарстане. Об этом не говорят просто громко. Хотя ислам здесь – вторая вера, и про ислам знают многие. Но что такое суфизм, допустим, а ведь это безумно интересно. Пусть даже вводят Основы веры, но чтобы это было скорее Религиоведение, где изучались кучи разных религий, что они из себя представляют, какой они культурный бэкграунд вводят (это я с позиции теолога больше). Ну просто многие же критиковали эти Основы веры, которые вводятся – зачем нам вера в 21-ом веке? Ну, у меня взгляд такой, что расширение кругозора – это всегда классно и всегда хорошо. Главное, чтобы плюрализм был плюрализмом, то есть не только ислам, но и кучи всего разного интересного другого. И вот как раз расширение, познание этого другого – оно не должно пугать, потому что мы как раз пугаемся того, что на нас не похоже. Мы пугаемся ислама: сколько раз было, что мусульмане – это какие-то террористы, которые пытаются захватить что-то? И отчуждение – это как раз видно на контрасте Татарстана и Москвы, потому что в Татарстане очень много мусульман, очень много татар, очень много восточных лиц, если можно так сказать – и люди уже не пугаются, люди привыкли. А в Москве, наверное, нет, об этом как раз свидетельствует объявление "Только для славян".

Про местных, всё с этим не очень хорошо – есть одна исследовательница – сожалению, у меня плохая память на имена, – она как раз писала про абыстай и она сейчас преподаёт в Пенсильванском университете. Вот это единственная исследовательница, которую я знаю. Потом мне мой преподаватель иногда скидывает всякие интересные штуки, и про исламский феминизм именно ретроспектива была написана в журнале "Медина" – он такой не то чтобы научно-популярный, а просто освещает разные аспекты татарской жизни, вот он как раз освещал женский вопрос, но писатель был мужчина-исследователь. Есть один из исследователей, тоже мужчина, который пишет про исламский феминизм, по чуть-чуть про Амину Вадуд, но там больше какой-то именно мейнстрим – то, что можно найти в англоязычных статьях именно из самих работ исследовательниц. То есть он просто, видимо, переводит и растолковывает и всё. А прям такие локальных-локальных татарстанских я, наверное, не знаю, не слышала о них.

Меня зовут Тасия Альбариньо, это моё, можно сказать, уже повседневное имя, я уже очень давно под этим псевдонимом. Сложно сказать про точку отсчёта когда я стала феминисткой, но именно ФемКызлар у нас существует уже почти 2 года – мы появились в ноябре 2018. Мы из Казани, из Татарстана. Можно сказать, мы стали представлять наш татарстанский фем-активизм.

У нас есть сообщество, основные вконтакте и в инстаграме. Вконтакте нас уже почти 1000 участниц – это наши читательницы, а если из активных, то, может, это девочек 20, которые активно себя проявляют в нашем сообществе. На данным момент у нас больше общения в онлайне, а так мы собираемся и в офлайне. Мы появились с первым Открытым Микрофоном. То есть это у нас была такая встреча, мы её организовали, было около 50 посетителей. Это было что-то новое для Казани, никогда такого ещё не было, а были только какие-то пошлые стендапы с ужасными отвратительными шутками, от которых у меня уши вяли. Хотелось что-то такое сделать именно для себя и для наших женщин, и чтобы какое-то сообщество появилось, где бы каждая пришла и высказала, что хотела и не столкнулась бы с осуждением, с чем-то вот таким. У нас там был формат и стенд ап, и песни, и какие-то монологи. В общем, каждая женщина приходила с чем хотела и первый наш открытый микрофон назывался "Ты же девочка" и как раз-таки касался стереотипов, которые нас бесят – мы так обозначили нашу тему. И после этого такие микрофоны у нас уже стали традиционными, мы так периодически раз в несколько месяцев их проводили. В этом году, конечно, сложно сказать, будет ли у нас осенью микрофон, так как ситуация такая плавающая. Было у нас мероприятие в этом году 8 Марта, он был не совсем как микрофон, а больше как лекция. То есть мы стараемся делать личные встречи, иногда мы собираемся просто как поболтать. У нас ещё был клуб английского языка, пока он тоже в формате встреч не проходит, а так мы периодически встречались. Я вообще за то, чтобы видеться и общаться лично, гулять и вместе проводить время.

Основная проблема вот на данный момент – это проблема домашнего насилия, так как мы в прошлом году начали сотрудничать с нашим Казанским женским кризисным центром, и можно сказать, что наша деятельность его как-то возродила. Конечно, у нас сейчас идёт работа с этим, поэтому мы часто поднимает тему домашнего насилия – этим летом у нас проходили акции, одна из акций очень хорошо разошлась по интернету – это акция с невестой. Этой невестой была я, это был очень интересный опыт. Потом ещё одна акция была. Мы привлекли внимание к проблеме, но я считаю, что, наверное, это лишь половина дела. Шум-то подняли, но я бы не сказала, что сейчас удовлетворена, потому что для кризисного центра ещё как-то предстоит предпринимать действия другого характера, потому что он работает так себе на данный момент, но я думаю, что мы это скоро исправим. Но я хочу сказать, что после этой акции участниц в группе "Женский кризисный центр", которую мы тоже ведём, стало больше и звонки стали поступать больше, то есть проинформировали мы неплохо.

Я тоже, если честно, не знала, как это сработает. Думала, что как сработает, так и сработает. И сработало оно неожиданно удачно. Нас позвали на телевидение, где как раз очень разная аудитория. Если молодёжь читает больше интернет и не будет смотреть наш эфир на казанском телеканале, то другие посмотрят. Просто вот этот шум был толчком, а дальше мы уже общались с журналистами, с телевидением и уже как раз-таки о той информации, в которой был основной посыл. То есть это было просто привлечение внимание.

Я думаю, что не стоит себя недооценивать. Конечно, каждая феминистка, которая что-то делает – оно является частью глобального сообщества. С другой стороны, я не знаю, ощущаю ли я себя частью глобального, но российского – да, ощущаю.

Наверное, немножко есть такое ощущение. Потому что и в Татарстане, а я бы не сказала, что он прям какая-то периферия, у нас как-то глухо было очень долгое время. Когда уже в Москве и в Санкт-Петербурге вовсю проходили встречи, акции и всё остальное, у нас было как-то всё тихо и все были поодиночке. И даже мы познакомились на фестивале активистского искусства, который приехал из Москвы – я пошла туда на слово "феминизм", и как раз там и познакомилась с Диной, с которой мы создали ФемКызлар. Даже до нас это доехало откуда-то, а мы уже присоединились.

Ресурсов именно каких?

Ну мне кажется, это нормально, что вся движуха идёт из больших городов, в этом нет ничего такого. То есть там и населения больше, там действительно ВУЗы есть, куда все съезжаются. Есть города, которые ещё меньше, чем Казань, и там ещё меньше движухи. Я думаю, это логично, что из больших городов всё вот так вот плавно перетекает в другие. И что делать? Мне кажется, это как-то само собой всё происходит. Вот недавно, например, приезжала к нам в Казань девочка из Йошкар-Олы, захотела со мной пообщаться, чтобы перенять наш опыт. То есть мы перенимаем их опыт, ещё более маленький город перенимает наш – это всё само собой так, цепочкой.

Ну вот например мы часто общаемся с Уфой, мы как-то с ними подружились, планировали приехать друг к другу на мероприятия, но вот, к сожалению, 8 Марта не успели к ним. А так, в принципе, да, у нас есть планы присоединиться друг к другу и сделать ФемБайрам, потому что "байрам" и у них и нас – это праздник, пока что это наш план.

Не знаю, наверное. Если есть что-то объединяющее, то можно на этом сыграть. А так, с кем угодно можно найти что-то, что нас объединяет.

Не скажу, что мы как-то специально об этом думаем, потому что хоть у нас всё-таки и Татарстан, я бы не сказала, что у нас люди разговаривают на татарском. Все разговаривают на русском. И мало кто у нас в Татарстане знает татарский язык, его учат в школе, потом забывают. Это просто показать, что мы из Татарстана. Чак-чак у нас ещё. Но специально что-то делать на татарском, этого мы не делаем. Бывает, у нас берут на татарском интервью, но это как-то само собой, ненамеренно.

Я согласна, у нас просто работают над этим, чтобы люди не забывали татарский язык. Но есть люди, которые не знают татарский, но нет тех, кто не знает русский. Поэтому общаться удобнее на русском.

Я думаю, что с этим обязательно надо как-то поработать, но пока что мы, видимо, в это не так хорошо вникали, как следовало. Потому что я тоже считаю, что надо знать свою историю, надо знать, что было, делать свои выводы. У нас была на осень запланирована какая-то идея, связанная с историческими событиями, но пока я бы не сказала, что у нас как-то обсуждается в сообществе то, что было. Мы думаем только о том, что у нас есть и что будет. Получается, мы направлены куда-то вперёд. Может это и неправильно, потому что надо как-то учитывать опыт. У меня с историей вообще беда, я ничего не понимаю, забываю даты, мне стыдно, но я вообще плохо чего знаю и помню, и я зациклилась на том, что будет и куда мы движемся сейчас.

Мне, кстати, часто задают этот вопрос, но у меня на него нет нормального ответа, потому что у нас в ФемКызлар нет какого-то религиозного разделения, мы никак к религии не причастны, никак себя не позиционируем. Если говорить о том, есть ли представительницы ислама среди наших подписчиц, то я знаю, что они есть, они нас читают, но в наших мероприятиях они не участвуют. То есть они просто как наши читательницы.

Я думаю, что может, конечно. Мы себя позиционируем, как интерсекциональные, и поэтому учитываем такие вещи. Да, я думаю, что может. Есть разные течения, у всех своё мнение, конечно. Моё мнение, что да, конечно, раз уж мы против дискриминации, то нельзя сказать, что кому-то там хорошо, а остальным плохо, но просто по какому-то одному признаку. Наш мир очень разнообразен, надо учитывать, мне кажется, всё.

Моё любимое, конечно, это Открытый Микрофон. Потому что мы с него начинали, и это всегда море положительных эмоций и что-то такое родное. Жду не дождусь, когда мы снова сможем его организовать. Да, я бы сказала, что это моё самое любимое. Хотя мы много чем занимаемся, но, мне кажется, опять же, если бы не Микрофон однажды, то ничего бы этого не было. Поэтому я наверное предпочту микрофон больше чем Свадьбу. Потому что Свадьба – это, конечно, было весело, но на микрофоне душа радуется. Я даже девочке из Йошкар-Олы посоветовала начать с такого мероприятия.

Я этот вопрос как раз обсуждала с девочками. Это очень сложный вопрос на самом деле, потому что многие пришли к такому мнению, что в идеальном обществе феминизм уже не нужен. Будет ли такое время? Я не знаю. Что там было бы хорошо, если не было бы никакой дискриминации, никаких стереотипов. Было бы великолепно, если бы закон защищал нас и был действительно справедливым. Для России, конечно, опять же остро стоит вопрос с домашним насилием, потому что мы абсолютно не защищены. Опять же, насчёт стеклянного потолка – чтобы это всё регулировалось. Я боюсь, когда такие вещи озвучиваю, буду звучать однобоко, потому что интересны абсолютно всех к сожалению учесть нельзя. Опять же, где будут учтены чьи-то интересы, могут ущемиться интересы других людей. Но я думаю, что есть какие-то действительно устрашающие цифры у нас в статистике. Например, что каждая третья женщина подвергается насилию – это уже такие цифры, с которыми не поспоришь. Есть, например, этот разрыв в зарплатах – 30%, который официально у нас был озвучен. И вот когда уже есть какие-то конкретные цифры, хотелось бы, чтобы в идеальном обществе этого не было.

Наверное да, я бы предпочла жить в обществе, где люди принимают друг друга такими, какие они есть, где они уважают друг друга, где есть эта свобода. Но опять же, зная, что всё в мире и даже в природе не всё справедливо, и зимой всё живое умирает – это нечестно, но так происходит. Помечтать, конечно, можно. Я думаю, в таких мечтах есть то самое прекрасное далёко, этот свет в конце туннеля, который нас мотивирует вообще улучшать нашу жизнь. То есть если бы мы не мечтали, никакого прогресса бы не было. Всё, что в нашей жизни происходит к лучшему, это всё потому что человек хочет сделать мир лучше. Пусть эта цель далека и недостижима, но мы как-то к ней будем идти. Даже если сегодня чуть-чуть будет лучше, чем вчера – это уже будет для меня счастье.