Я пыталась вспомнить, как я пришла к феминизму, и поняла, что феминисткой я была всегда. Когда я узнала определение феминизма, я просто приняла его. Я подумала, «вот, я кажется вот это!». Я просто не знала название. Название я узнала из книги Кейтлин Моран «Как быть женщиной!

Многие относятся к Дагфем, как к группе в ВК. Но это не совсем верно. Это скорее фем ячейка. Попытка объединить феминисток в Дагестане. Патриархально активные граждане общество убеждают, что нас мало, а их много и общество принадлежит им.
В Дагфем давно не было официального собрания, так как ситуация в Дагестане сложная. Кто приходил на собрание, не смогли больше приходить. Девушки выходили замуж, кто-то сами, кто-то добровольно. Мужья им запретили вообще выходить из дома, контролировали каждый их шаг. Раньше собирались в разных местах.
Цель объединить феминисток – она осуществилась. Нас внесли на карту.

Мировая российская общественность способна изменить ситуацию. Изнутри изменить ситуацию невозможно. Можно изменить извне. Рассказывая о Дагестане. Интеграция Дагестана с мировым сообществом может помочь.

В общее движение Дагестан интегрировать не удалось. Движение не удалось в Дагестане сознать. В настоящий момент Дагестану движение не нужно. Дагестан к движению не готов.

Мы должны понимать, что мы должны работать, как партизаны. Движение вызывает защиту, усиление воззвание к корням.

Общность скорее к российскому движению. Мы общаемся, разделяем общие взгляды. Нам близки общие вопросы.

Многие проблемы российских и дагестанских феминисток схожи. Но российские феминистки не понимают, что такое Кавказ. Мы не репрезентованы даже в глазах соотечественниц. Они не понимаю наших проблем.

Советский колониальный взгляд так же отнимает мою идентичность, мешает решать проблему так, как это бы сработало в Дагестане.

Если российские феминистки – рупор, который рассказывает. Мы так же рассказываем о Дагестане, о проблеме. Поэтому сложно ответить на вопрос центр-периферия.

Мы участвуем в проектах не то, что очень активно. У нас есть проект, который должен был начаться весной, но был приостановлен из-за пандемии. Он не столько феминисткий.

На данный момент у нас нет такой роскоши, чтобы разобщаться. Если на Западе существуют разные ответвления, то в России (не только в Дагестане) …

У нас скорее радикальный феминизм. Его подход. Решать проблему под корень.

Чем в России дискриминируемых женщин больше. Женщина в Дагестане должна всем, всем и всегда.

Я с фем проектами работала только в университете. Там была аудитория, готовая слушать. Мы разобщены, мы чувствуем себя одинокими, и это заставило создать ячейку. Вот это и опыт работы с проектами. Большинство девушек в Дагфем не ресурсные, напротив, мы должны их поддерживать. Им плохо. Очень плохо. Мы пытались оказывать им поддержку. Многих девушек нужно вывозить. Но никто из них выезжать не согласны, так как для республики характерна тесная связь с членами семьи.

Объединяет… Есть группа девушек, которые выросли, как советские. И мы отличаемся.

Группа в ВК – она для анонсов.
Я не видела эту работу, как онлайн. Она была в первую очередь, как оффлайн.

Наши оппоненты мужчины из либерального мужского движения.
Они доказывают, что проблема не только в Дагестане.

Основной ресурс – это люди.

Достаточно ограниченный, латентный, подавляемый, и существующий в экстремальной ситуации, вопреки сложившемуся в обществе порядку. В этом его слабость, но, в этом и сила, потому что, несмотря на специфику региона, давление, запугивания, вплоть до угроз безопасности личности, феминизм имеет ценность для части женщин. Некоторые, отстаивают свои идеи идеи из тени, а некоторые уже открыто заявляют свою позицию.

Наши проекты связаны с гендерными исследованиями, поиском проблем и перспектив развития феминизма и гендерного равенства (в стратегическом аспекте). На настоящий момент все больше на передний план выходят проблемы домашнего насилия, и сохранения жизни и здоровья женщин, поэтому в последнее время все больше и больше наших исследований, повседневной активности, консультационной и информационной работы направлено на эти проблемы.

В приоритете у нас проект по гендерным исследованиям, позволяющий заявлять о проблема. Делать их видимыми. Информационная работа по изменению ситуации с положением женщин и гендерным насилием в регионе. Так же у нас реализуются проекты по просвещению, организации публичных мероприятий. И, наши активистки ведут несколько групп в сетях (пока закрытых, но планируется открытие и выход на более широкую аудиторию)

Ценности феминистского движения – общие, поэтому, скорее всего глобального. В какой-то степени это и исламский феминизм, потому что принадлежность к исламской конфессии, исламская социализация, многолетние изучение ислама, позволяют сделать собственные выводы и увидеть проблемы изнутри. Ощущение, скорее всего на периферии, так как те достижения, которые уже давно перестали предметом борьбы и споров для феминисток из других стран, для нас сейчас вновь стали предметом борьбы. Мы вернулись назад, и оказались еще в более сложных условиях.

Есть. Но не всегда на себе это ощущаешь. Чувство оторванности, отсутствие поддержки болезненно ощутимы.

Конечно мы учитывали опыт достижения феминисток, классические труды, историю борьбы. Все это – источник сил и надежды на лучшее. Так же мы изучали зарубежный опыт по решению специфических проблем, анализировали местные практики.

Специфика связана с особенностями среды, возрастающей патриархальностью общества. Феминисткие группы ставят вопросы перед обществом. Раскрывают проблемы. Заявляют о своей позиции.

Но, наиболее ценна работа практиков-феминисток. Так мне, проекту «Правовая инициатива», и, конечно же Свете Анохиной, удалось поднять проблему женского обрезания в регионе, и благодаря дискуссиям, я надеюсь, что это начало ее решению.

Так же, хотелось бы, чтобы мы консолидировались и разобрались и с другими проблемами (например, «убийством чести».

Консолидации усилий, поддержки. Еще больше консолидации, поддержки со стороны общества, материальные ресурсы для осуществления важных проектов и идей.

Непонимание, критика и недооценка. Опасные условия для местных феминисток, особенно работающих открыто. А таких мало. Единицы.

С проектом «Правовая инициатива». Это первый проект, не оставшийся равнодушным и выведший из тени (не отрывочно, а комплексно) специфические и страшные проблемы. Благодаря проекту вышли два доклада об «убийствах чести в регионе», и два доклада о женском обрезании. Благодаря проекту, женщинам возвращают детей, женщины получают защиту от тирании, поддержку, дети – лечение, ЕСПЧ признает неэффективность мер по защите женщин… За эти стоит большой труд адвокатов, юристов, исследователей…

Таких много. Но особенно вдохновляет непрерывная работа местных женщин работающих в сложных условиях с самыми сложными и тяжелыми случаями.

В принципе нет.

Консолидации и поддержки друг друга.

Они формируют специфический контекст, среду, типы, которые ориентированы на общие ценности, но с признанием собственной самобытности культуры.

Да. Разница огромна и заключается она в праве голоса и праве на самовыражение, степенью угрозы внутри семьи. Хотя есть и много схожего. Активистки из некавказских регионом более свободны, менее зависимы от общества. Степень угрозы жизни и безопасности от общества, радикальных групп, «правоохранительных органов» для них тоже есть. И может быть даже еще сильнее и опаснее. Хотя везде по стране продвигается патриархальная политика. Поэтому, феминизм для общества это вызов. И угрозы для феминисток существуют везде.