8 марта. Изначально этот день носил политический, а не просто праздничный характер. Женский марш 1917 года привел к февральской революции и падению имперского режима в России. В итоге, в Советском Союзе эта дата стала символом праздника, а не гражданской актиности. До распада СССР (начало 1990-х годов) марши принимали форму ежегодных публичных демонстраций (публичных собраний) 8 марта в честь женщин Советского Союза. Выражаясь в североатлантических терминах, эти марши отмечали комбинацию Дня матери и Дня святого Валентина. В этот день советские матери, жены, любовницы и дочери часто получали цветы и подарки, а некоторым из них предоставлялся выходной день от работы по дому и ухода за детьми.

Во втором десятилетии XXI века в каждом суверенном государстве, независимом от Советского Союза, женские марши стали активистскими мероприятиями, направленными на то, чтобы привлечь внимание общественности к отсутствию социально-экономической, политической и гендерной справедливости и к небольшим, но устойчивым победам на пути к гендерному равенству и справедливости. Эти постсоветские марши и феминистские (само)организации были в центре местных дебатов о культурной аутентичности, правах и сексуальности. В этом году (2021 г.) в Алматы (бывшая советская столица Казахстана) Марш женщин 8 марта впервые был санкционирован акиматом (местным органом власти в городах Казахстана). Предыдущие несанкционированные марши были разогнаны полицией. Похоже, что, наконец, государство признало местную феминистскую организацию жизнеспособной политической/активистской силой. Мы с Жанар собрались третьего марта (2021 г.) в Телеграме, чтобы обсудить историю феминистской (само)организации в Казахстане и причины марша женщин в этом году. Жанар, что такое «Феминита»?

Я - часть «Феминиты». В 2014 году я и Гульзада Сержан стали соучредительницами Казахстанской феминистской инициативы, фокусирующейся на мониторинге, исследованиях, защите интересов и просвещении в отношении ЛГБТ-сообщества: лесбиянок, бисексуало_к, геев и транс*персон. Хотя в нашей команде нет транс*женщин, мы находимся в союзе с трансгендерной инициативой «Alma-TQ». Поэтому я добавляю букву «Т». Наши общие интересы и дружба - основа для такой всеобъемлющей аббревиатуры. Мы начали активную деятельность в 2014 году, после протеста, вызванного очередной девальвацией местной валюты - тенге. В то время мы с Гульзадой решили выйти на улицу, протестуя против экономического положения нашего государства. Рассказываю вам очень короткую версию. Меня задержали на акции протеста. Сотрудники милиции сочли меня одной из организаторо_к акции. (Пусть остается загадкой, была я или не была организаторкой). Пользовател_ьницы социальных сетей (на следующий день встречи мое лицо и лицо Гульзады были повсюду) сомневались в нашей гендерной идентичности и самовыражении и воспринимали наше гражданское неповиновение как проплаченную подделку. Они спрашивали: «Что происходит? Почему вы, люди, не похожие на женщин, выходите и протестуете? Кто ты? Вы провокатор_ки! Вам, наверное, за это заплатили!». Для нас это послужило толчком к политической организации.

В то время я и Гульзада называли себя лесбиянками, сделавшими «каминг аут». Мы любим женщин и не видим в этом ничего плохого. Мы выступаем за гражданские, политические, культурные и экономические права. Для нас Казахстан - наша Родина, и мы хотели бы видеть социальные изменения в стране, чтобы мы наконец смогли здесь жить достойно! Мы должны иметь возможность жить полноценной и насыщенной жизнью в одиночестве или с нашими подругами, товарищ_ками и возлюбленными. В 2014 году мы были неформальной группой. В 2017 году мы начали пытаться зарегистрироваться. Этот процесс продолжается до сих пор без положительных результатов. Мы продолжаем судиться. Мы до сих пор не зарегистрированы. Я хочу подчеркнуть, что «Феминита» - это низовая незарегистрированная организация, которая занимается защитой интересов, исследованиями, мероприятиями и образованием. Для нас чрезвычайно важно передать наши знания и опыт молодому поколению ЛГБТ-активисто_к. Мы организуем публичные мероприятия на темы гендера, прав человека и феминизма. Я думаю, что мы довольно хорошо известны в Казахстане именно благодаря предлагаемым нами информационно-разъяснительным, исследовательским и образовательным возможностям; участни_цы находят эти мероприятия, я цитирую, «очень интересными и вдохновляющими».

Жанар, а зачем нам Женские марши в Казахстане и на постсоветском пространстве? Разве Советский Союз не добился равных прав для всех? Разве конституция и государство Казахстана не обеспечивают эти права?

Это сложный вопрос. Нам нужны Женские марши на постсоветском пространстве и в Центральной Азии, в частности, потому что главная цель этого дня отвергается. Этот день должен ознаменовать борьбу за права Женщин как за права человека, так как всё ещё сохраняются различные формы дискриминации и стигматизации. Женщины - неоднородная группа; следовательно, их дискриминация и стигматизация выражаются по-разному. В постсоветской Центральной Азии день 8 марта стал днем ​​проведения женских конкурсов красоты, где женщинам дарят духи и цветы, полностью отрицая исторический смысл этого события. Это отрицание было создано советским гендерным режимом, потому что в советском государстве женщины не занимали равных с мужчинами руководящих должностей. Я согласна с тем, что постреволюционное советское государство способствовало распространению информации о правах женщин, предоставило женщинам свободный доступ к образованию и медицинскому обслуживанию и другим социальным программам, которые положительно повлияли на повседневную жизнь советских женщин и девочек. Но советский гендерный режим не видел своих целей. Этот режим был номинальным, провозглашал цели, к которым все мы должны были стремиться, но, в конце концов, не достиг их. Советский гендерный режим, на мой взгляд, позиционировал женщин как изначально второстепенных, а не первичных. Я не могу припомнить, чтобы женщины занимали важные партийные должности. Конечно, в Советском Союзе каждый первый секретарь Коммунистической партии, а затем и каждый президент имели жену и могли иметь женщин-секретарей и помощниц, но женщины не руководили и/или не возглавляли советские и постсоветские государства. Формально женщины были приглашены и представляли советское и постсоветское государство в качестве практикующих врачинь, исследовательниц, работниц образования, художниц, общественниц и получали награды за выдающиеся достижения в сои сферах деятельности. Однако они не могли преодолеть восприятие их функции как номинативной.

В этом году марш, санкционированный местными властями в Алматы (только одном городе), станет еще одним шагом к утверждению исторического значения Женского марша 8 марта как борьбы, протеста, празднования и памяти женщин, на плечах которых мы стоим сегодня, таких как Назипа Хулжанова, Аккагаз Досжанова, Светлана Шакирова, Александра Коллонтай, Роза Люксембург и другие. Мы должны помнить о них, а не просто дарить женщинам цветы и духи в знак признательности за их всегда поддерживающие, но второстепенные социальные роли. Мы не будем довольствоваться лишь символическим признанием значимости женщин-матерей, женщин-жен и женщин-дочерей.

Хотя Конституция Казахстана провозглашает равные права женщин и мужчин, а государство подписало Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, никто не работает над достижением этого. Нам есть над чем работать.

Какие цели у протеста этого года, второго года глобальной пандемии? Отличаются ли эти цели от целей предыдущих демонстраций?

Цель и тема Женского марша 2021 года - это (как мы пишем) «права и активность женщин во всём их разнообразии». Пять феминистских и ЛГБТ-инициатив выбрали эту тему и цель, потому что для нас важно продемонстрировать, что, несмотря на наши различия, мы разделяем схожие цели и задачи; что мы можем и действительно объединяемся и выступаем за солидарность не только как отдельные движения, но как женщины. Тема прошлого года - насилие в семье [1]. Активист_ки сконцентрироались на этой теме, чтобы добиться принятия закона о борьбе с домашним насилием. Тем не менее, до сих пор в Казахстане такое законодательство продолжает критиковаться и отвергаться различными антигендерными националистическими группами [2], играющими на недоверии граждан_ок к правительству. Такие антигендерные группы решительно выступают против любого закона, криминализирующего домашнее насилие.

У нас часто очень мало времени и ограниченные физические, эмоциональные и финансовые ресурсы для продвижения и освещения нашей активности в СМИ. Женский марш 8 марта - одно из событий, когда мы можем публично собраться вместе, чтобы рассказать о социальных проблемах, и когда наша активность может привлечь внимание общественности и средств массовой информации. Также цель Женского марша 2021 года в Алматы - стать примером для акиматов в других городах, особенно тех, которые не санкционировали местные женские марши в этом году. Следует помнить, что далеко не у каждой женщины есть возможность приехать на марш и поучаствовать в таком замечательном мероприятии.

Зачем нужно разрешение акимата на проведение марша? Разве в Казахстане люди не имеют права протестовать? Пожалуйста, объясни.

Казахстанская феминистская инициатива «Феминита» подает заявку на получение разрешения на участие в женских маршах с 2017 года в соответствии с законом о мирных публичных собраниях. Когда мы подавали заявку в этом году, мы знали, что нам, возможно, придется провести «несанкционированный» женский марш. Если этот марш будет санкционирован, то в нем смогут участвовать больше женских групп. «Феминита» обратилась за разрешением провести феминистский марш в феврале 2019 года [3]. В том году мы действительно получили разрешение на марш. В декабре нам разрешили провести санкционированный марш женщин. Место, которое нам дали, было недоступно ни пешком, ни на общественном транспорте. Мы выходили на окраине города.

В этом году мы рады, что мы можем собраться в центре города и мирно пройти от одной площади к другой, и что у нас будет микрофон, полиция как средство защиты, музыка, флешмоб и возможность гулять вместе! Этот марш отличается от марша 2019-го, потому что мы можем пройти по центру города с большим количеством участни_ц, не опасаясь каких-либо последствий со стороны государственных органов и получая достаточную (надеюсь) огласку в государственных и негосударственных СМИ. С 2017 года активист_ки выражают свой протест явно: они кричат, скандируют и барабанят, показывая свое разочарование отсутствием социального равенства и справедливого признания уважения к ним. Патриархатные опухоли в нашем регионе продолжают стимулировать наш протест против них.

Несмотря на то, что люди имеют право на протест, а Конституция позволяет им мирно собираться без разрешения, текущее толкование Конституции и закона требует от нас получения разрешения. Как участни_цы любого публичного шествия/протеста/митинга, мы должны обращаться в местный акимат за разрешением на это.

Как вы думаете, почему акимат иначе отреагировал на марш в этом году?

Я думаю, что акимат положительно откликнулся на нашу просьбу, потому что с 2017 года феминистки стали мощным движением. Мы политизировали наши требования; мы легион, и мы упрямы. И из-за продолжающихся протестов в разных странах, таких как Россия, Кыргызстан и Беларусь. Эти протесты демонстрируют, что людям нужно место - выход - для протеста. В противном случае разочарование людей может принять самые разные, хаотичные и непредсказуемые для истеблишмента и общества формы. Конечно, мы очень надеемся, что чиновни_цы услышат голоса женщин и захотят своими глазами увидеть марш феминисток. Мы не знаем, почему в этом году разрешили наш марш. Но мы надеемся, что есть определенный уровень сочувствия и понимания этих вопросов «наверху».

Как бы вы описали трансформацию феминистской (само)организации в Казахстане за последние два десятилетия? Изменились ли приоритеты движения?

Это тоже непростой вопрос. В наши дни мы видим большую солидарность, и ее публичное выражение, чем могла бы быть в 1990-х годах. Связи между поколениями и поддержка очень важны, но не всегда присутствуют в феминистской (само)организации. В Казахстане мы хотели бы добиться большего, чтобы иметь институциональную память о местн(ых) феминизм(ах) и инклюзивности различных групп и поколений, включая активисто_к 1990-х годов, которые видели в стране новую суверенную нацию, маяк гендерных прав и справедливости, и пространство, где гендерные исследования станут неотъемлемой частью государственного образования. К сожалению, это мечта продлилась недолго. Светлана Шакирова, Маргарита Ускембаева, Зульфия Байсакова и Асия Хайруллина, а также многие другие центральноазиатские исследовател_ьницы и активист_ки теоретизировали и писали о феминистском движении в Казахстане с 1990-х годов. Они отметили, что трансформация происходит, но медленно и требует политической воли; непросто управлять всеми видами социальных, академических и медийных платформ. Координировать всю нашу работу в Казахстане (или на региональном уровне) очень сложно. Действительно, в настоящее время для этого нет социальной сети: невозможно переварить 100 сообщений в день. Нам нужна такая платформа, где всем будет комфортно делиться идеями и выражать их, создавать теории и корректировать практики. В будущем мне бы хотелось, чтобы мы - «Феминита» - создали и использовали такую ​​платформу и создали архив феминистских исследований и активизма в постсоветском Казахстане с 1990 года, чтобы взяли интервью у основательниц движения. Ещё у нас есть библиотека центральноазиатских феминистских работ.

Есть ли реакция широкой общественности на изменения в организации феминисток в Казахстане?

В патриархатом обществе изменения происходят очень медленно и всегда болезненны. Самая привилегированная группа, гетеросексуальные мужчины, часто сопротивляются социальным изменениям, которые приводят к тому, что у женщин появляется такой же социально-экономический статус. Что касается законодательных изменений, то они тоже происходят очень медленно. Мы надеемся, что у молодого поколения, 15-20 лет, будет более открытое мировоззрение, чем у нас, и они будут понимать, что мир полон различий и уникальных аспектов и не заканчивается на книге, мобильном телефоне, или записной книжке. Мир всегда шире и богаче и выходит за рамки вашего взаимодействия с друзьями или государственными телеканалами. Надеюсь, они знают, что не вся информация легко усваивается и приемлема. Вам не обязательно сразу же чувствовать себя комфортно.

Когда я представляю себе будущее, я очень оптимистична. Я верю, что наше общество придет к этому осознанию. Может медленно. Конечно, было бы очень круто, если бы мы могли ускорить этот процесс. Я бы хотела, чтобы это случилось при моей жизни; даже если мне будет 50-60 лет, я все равно хотела бы быть радостной и отпраздновать эти достижения вместе со сво_ей партнер_кой или сама. Я хотела бы сказать, я с гордостью скажу, что Казахстан добился таких социальных и политических изменений за мою жизнь.

Как могут активистки-феминистки не из Казахстана поддержать это движение?

Другие организации и активист_ки, независимо от того, где они находятся в социальном или географическом отношении, могут предложить платформу, пространство, помощь с краудфандингом. Например, чтобы Женский марш смог бы купить громкоговорители, листовки, плакаты, краски для рисования, маски, дезинфицирующие средства и наклейки - и чтобы выражать солидарность любым возможным способом, даже если вы не выходите с нами на марш. Мы хотим, чтобы правительство знало, что мы не одиноки в этой борьбе, что вы поддерживаете нас. Во время панельных дискуссий на научных конференциях и встречах активисто_к мы хотели бы иметь право голоса. Если вы видите группу, у которой никогда не было возможности выступить, передайте ей свой микрофон. Садитесь. Послушайте их. Также помогите нам распространять информацию: говорите, пишите и публикуйте о нас, приглашайте нас на интервью. Мы можем поделиться с вами информацией о наших проектах, а вы можете поделиться ей с нами. Мы можем работать вместе! Всем нам доступно широкое поле солидарности и взаимопонимания. И мы сможем сделать гораздо больше, если войдем в это поле. Наши различия могут дать нам силы. Мы можем учиться друг у друга. Поддерживая друг друга, мы можем медленно, но верно, а иногда и быстрее достигать целей, важных для наших сообществ. Хочу пригласить на марш всех вас. Если можете, идите с нами. Если не можете, окажите нам поддержку, сжав кулаки, или оставаясь с нами сердцем и душой!

The 8th of March. Initially, this day had a political, not just celebratory nature. The Women’s March in 1917 brought about February’s revolution and the fall of the Imperial regime in Russia. Eventually, 
in the Soviet Union, this date came to symbolize a celebration rather than activism. Until the disintegration of the USSR (the early 1990s), the marches took the form of annual public demonstratsii (public meetings) on the 8th of March celebrating the Soviet Union’s women. To put it in North Atlantic terms, these marches celebrated a combination of Mother’s Day + Valentine’s Day. On the day, Soviet mothers, wives, lovers, and daughters often received flowers and presents and, some of them, a day off from housekeeping and childcaring duties. 

During the second decade of the 21st century, in each sovereign independent from the Soviet Union’s country, Women’s marches became activist events aimed at bringing to a public view a lack of socio-economic, political, and gender justice, and highlighting small, yet sustainable victories toward gender equality and equity. These post-Soviet marches and feminist organizing have been at the center of local debates about cultural authenticity, rights, and sexuality. This year (2021), in Almaty (former Soviet capital of Kazakhstan), the Women’s march on the 8th of March was the first time sanctioned by the akimat (a local government in Kazakhstan’s cities and towns). The previous, unsanctioned, marches have been dispersed by the police. It seems that finally, the state has recognized local feminist organizing as a viable political/activist power-block. Zhanar and I got together on the third of March (2021), on Telegram (instant messages, telephony, and video app) to review and discuss a recent history of feminist organizing in Kazakhstan and the reasons for this year’s Women’s march. Zhanar, what is “Feminita”?

Yes, I am a part of “Feminita.” In 2014, I and Gulzada Serzhan co-founded a Kazakhstan Feminist Initiative focusing on monitoring, research, advocacy, and education about LGBT -- lesbians, bi-sexual, queer, and transwomen -- community. Although we do not have trans-women in our team, we are in a union with the transgender initiative, “Alma-TQ.” Thus, I add the letter “T.” Our common interests and friendship are a base for such an inclusive abbreviation. We started our activism in 2014, after the meeting (protest) that year caused by, yet another, devaluation of the local currency, tenge. At that time, I and Gulzada decided to go to the streets to protest the economic state of our state. I am telling you a very short version. I was detained at that protest. The police officers considered me to be one of the organizers of that protest. (Let it stay a mystery if I was or was not an organizer.) The social media users (on the next day of the meeting my face and face of Gulzada were almost everywhere) were doubtful of our gender identity and expression and discounted our civil disobedience completely as fake and paid for. They asked, “What is happening? Why you, people, who do not look like women, come out and protest? Who are you? You are the provocateurs! You were probably being paid to do this!” For us, it was a trigger to start political organizing. 

At that time, I and Gulzada self-identified as lesbians who “came out.” We love women and do not see anything negative in this. We advocate for civil, political, cultural, and economic rights. For us, Kazakhstan is our Motherland, and would like to see social changes in the country so that we could finally live with dignity here! We should be able to have livable and meaningful lives by ourselves, or with our friends, comrades, and lovers. In 2014, we were an informal group. In 2017, we started seeking registration. This process continues till now with no positive results. We continue the battles in court with the Judicial Department. Till now, we are not registered. I want to highlight that “Feminita” is a grassroots unregistered (with the state) organization, which focuses on advocacy, research, events, and education. For us, it is extremely important to pass on our knowledge and experience to the younger generations of LGBT activists. We organize public events about gender, human rights, and feminism. I think we are pretty well-known in Kazakhstan, precisely because of the advocacy, research, and educational opportunities we offer; the participants find these events, I quote some of them, to be “very interesting and inspiring.”

Zhanar, why do we need Women’s marches in Kazakhstan and former-Soviet space? Did not the Soviet Union achieve equal rights for all? Does not Kazakhstan's constitution and state ensure these rights?

This is a difficult question. We need Women’s marches in the post-Soviet space and Central Asia in particular because this day’s main goal has been negated. This day should mark the struggle for Women’s Rights as Human Rights, because of the persistence of various forms of discrimination and stigmatization. Women are not a homogeneous group; hence, their discrimination and stigmatization are expressed in different ways. In post-Soviet Central Asia, the 8th of March, became a day for women’s beauty pageants, gifting women with perfumes and flowers, and completely negating the historical meaning of this event. This negation was created by the Soviet gender regime because in the Soviet state women did not occupy equal to men's decision-making positions. I agree that the post-revolutionary Soviet state helped to spread information about women’s rights, provided women’s free access to education and medical care, and other social programs that positively informed Soviet women and girl’s daily lives. But the Soviet gender regime did not see its goals to fruition. This regime was a nominal one, enunciating the objectives that we all should have aspired to meet, but, in the end, not achieving them. The Soviet gender regime, in my view, positioned women as always already secondary, not primary. I cannot remember seeing women in the most important Party positions as presidents. Of course, in the Soviet Union, each First Secretary of the Communist Party, and later each president, had a wife and could have female secretaries and assistants, but women did not lead and/or head the Soviet and post-Soviet states. Nominally, women were called on and did represent the Soviet state and post-Soviet ones as medical practitioners, researchers, pedagogues, artists, community organizers, and received awards for being exceptional in their fields of work. They, however, could not overcome their nominal function. 

This year, the sanctioned by the local government march in Almaty (only one city), will be yet another contribution to insting on the historical meaning of the Women’s march on the 8th of March, as a struggle, protest, and then celebration and remembrance of women’s names on whose shoulders we stand today, such as Nazipa Khulzhanova, Akkagaz Doszhanova, Svetlana Shakirova, Alexandra Kollontai, Rosa Luxemburg, and others. We should remember them and not just give women flowers and perfume as tokens of appreciation of women’s always-already-supporting yet secondary social roles. We will not settle for just a symbolic recognition as women-mothers, women-wives, and women-daughters. 

Although Kazakhstan’s Constitution proclaims equal rights when it comes to women and men, the state signed to but does not work toward meeting the goals of the Convention on the Elimination of All Forms of Discrimination against Women. We have work to do. 

What are the goals of March this year, the year two of the global pandemic? Are these goals different from the previous Marches?

The goal and theme of the Women’s March of 2021 are (called) “rights and activism of women in all their difference.” The five feminist and LGBT initiatives chose this theme and goal because it is important to us to demonstrate that despite our differences, we share similar goals and objectives; that we can and do unite and stand in solidarity not just as separate movements, but as women in action. The last year’s theme was domestic violence[1]. The activists focused on this theme to ensure that there is a law against domestic violence. Yet, till now, in Kazakhstan, such legislation continues to be criticized and dismissed by various anti-gender nationalist groups[2] playing on the citizens’ distrust of the government. Such anti-gender groups speak forcefully against any kind of legislation that would criminalize domestic violence.

Additionally, the struggle for rights and activism, just like our lives, is often unnoticed by national and international media: we are mainly invisible. We often have very little time, and limited physical, emotional, and financial resources to promote and highlight our activism in the media. The Women’s march on the 8th of March is one of the events when we can publicly come together to expose social problems and when our activism can get some public and mass media attention. The goal of the Women’s march, 2021, in Almaty is also to become an example for other akimats, particularly those that did not sanction these year’s local Women’s marches in other towns and cities. We should remember that not every woman has an opportunity to come to the march and participate in such a wonderful event.

Why do you need to get the akimat’s permission to hold the March? Do not people have a right to protest in Kazakhstan? Please explain.

Kazakhstan’s Feminist Initiative "Feminita" has been applying for permits to participate in the Women’s marches since 2017, following the law about peaceful public gatherings. When we applied this year, we knew that we might have to hold an “unsanctioned” Women’s march. If this march were to be sanctioned, then more women’s groups could participate in it. “Feminita” applied for permission for a Feminist March in February 2019[3]. That year, we did get permission to march till December 2019. We were allowed to hold a sanctioned March’s Women’s march in December. The place that we were given was also very obscure; it was pretty inaccessible by foot or public transportation. We still came out and marched at the very periphery of the city.

This year, we are happy to gather in the center of the city and walk peacefully from one public squire to another, and that we will have a microphone, police as means of protection, music, flashmob, and an opportunity to walk together! This march is different from the 2019th one because we can walk through the center of the city with a great number of participants, without fearing any repercussions from the governments’ agencies, and receiving sufficient (hopefully) coverage from the state and non-state media channels. Since 2017, activists have expressed their protest very visibly: they screamed, chanted, and drummed showing their frustration with a lack of social equality and equitable recognition and respect. The patriarchal cysts in our region continue to stimulate our protest against them.

Even though people have the right to protest, and the Constitution enables them to gather peacefully to protest without permission, the current interpretation of the Constitution and law requires us to get permission. As participants of any public march/protest/ meeting, we have to apply to a local akimat for permission to do so.

Why do you think the akimat responded differently to this year’s march?

I think that akimat responded favorably to our request because, since 2017, feminists became a powerful movement. We politicized our demands; we are a legion, and we are stubborn. And because of the on-going protests in different countries, such as Russia, Kyrgyzstan, and Belarus. These protests demonstrate that people need place and space – on outlet -- to protest. Otherwise, the people’s frustration can take on very different, chaotic, and unpredictable for the establishment and society forms. Of course, we very much hope that male and female administrators hear women’s voices and want to see the feminist march for themselves. We do not know why our march was sanctioned this year. But we hope that there is some level of empathy and understanding of these issues among the administration “up above.”

How would you describe a transformation of feminist organizing in Kazakhstan during the last two decades? Have the movement’s priorities shifted?

This is a hard question as well. These days, we see more solidarity that might have been in the 1990s and its public expression. Generational links and support are very important but not always present in feminist organizing. We would like to do better in Kazakhstan, to have an institutional memory of local feminism(s) and inclusivity of different groups and generations, including the 1990s activists who saw the country as a new sovereign nation, a beacon of gender rights and justice, and space where research on gender would become integral to public education. Unfortunately, it was a short-term dream. Svetlana Shakirova, Margarita Uskembaeva, Zulfiya Baisakova, and Asiya Khairullina, and many other Central Asian researchers and activists theorized and wrote about the feminist movement since the 1990s in Kazakhstan. They noted that transformation is happening, but it is slow and it needs the political will; it is not easy to command all kinds of social, academic, and media platforms. Coordinate all our work in Kazakhstan (or regionally) is very difficult. Indeed, at this time, there is no social media platform to do this: one cannot digest 100 messages a day. We need such a platform where everybody feels comfortable to share and express ideas, create theories, and adjust practices. In the future, I would love to see us -- "Feminita" -- establish and utilize such a platform and create an archive of the feminist research and activism in the post-Soviet Kazakhstan since 1990, to interview the founders of the movement, and have a library of our Central Asian feminist work.

Has the general public’s response to feminist organizing change in Kazakhstan?

In a patriarchal society changes happen very slowly and are always painful. The most privileged group, heterosexual men, often resist social changes that put women on the same socio-economic and political plane as them. When it comes to legislative changes, they also come very slow. We hope that the younger generation, who are 15-20 years of age, have a broad(er) worldview, than we use to have, and understand that the world is full of differences and uniqueness and does not end with the book, cellphone, or a notebook that they have. The world is always wider and richer and goes beyond your communication with your friends or the state’s TV channels. I hope they know that not all the information is easily digestible and acceptable. You do not have to feel comfortable with it immediately. 

When I imagine the future, I am very optimistic. I believe that our society will come to this realization. Maybe slowly. Of course, I would have loved it if we could speed this process up. I would love to see this happening in my lifetime; even at 50-60 years of age, I would love to burst with happiness and celebrate with my partner or by myself these achievements. I would love to say, I would be proud to say, that Kazakhstan achieved such social and political changes in my lifetime. 

How can the non-Kazakhstan-based feminist activists support this movement?

Other organizations and activists, no matter where they are located socially or geographically, can offer a platform, space, help with crowdfunding -- the Women’s march had to buy loudspeakers, flyers, posters, paint for painting, masks, sanitizers, and stickers -- and express solidarity in any way one can, even if you do not come out with us. We would like the government to know that we are not alone in this struggle, that you stand with us. During the panel discussions at the academic and activist conferences and meetings, we would love to have a voice. If you see a group that never had a chance to speak, pass on your microphone to them. Sit down. Listen to them. Also, help us to disseminate information: talk, write, and post about us, invite us for an interview. We can share information about our projects with you and you can share it with us. We can work together! There is a wide field of solidarity and intersection that is available to all of us. And we can do so much more if we enter this field. Our differences can empower us. We can learn from each other. By supporting each other we can achieve slowly but surely and sometimes faster the objectives that are important to our communities. I want to invite everyone to the march. If you can, march with us. If you cannot, show us support by squeezing your fist, or by being with us in your heart and soul!