Проект возник в 2014 году, когда стало ясно, что борьба и решение проблем внутри мужских и смешанных групп - очень затруднительны. Изначально он возникал не как феминистский, но как тактически-сепаратный - для того, чтобы можно было заниматься всем тем же самым, но без харассмента, изнасилований, сплетен, пьянок и прочего дерьма. Т. е. в какой то момент, посмотрев, как работают мужчины в левацких и анархистских группах, я поняла, что это постоянное “сопротивление пространства” забирает слишком много дополнительного ресурса. И если у нас есть общие проблемы, то лучше бороться с ними, а не одновременно и с ними, и с теми, что создают наши “соратники”. Поэтому, я решила пригласить очень разных девушек, из разных групп /которые тоже чувствовали что-то похожее/ для того, чтобы организовать площадку, на которой нам бы никто не мешал работать, и с которой любая из нас могла бы быть слышима при необходимости. На тот момент мы еще не понимали, что это будет, и как это будет работать. Многие в процессе выгорели, потому что очень многие женщины после работы в мужских организациях уходили из движения совсем, не в силах уже ничем всерьез заниматься - затравленные, дезориентированные и разочарованные.

Сначала, проект назывался LeftFem - мы хотели быть широкой левой площадкой для женщин. Основной причиной для такого тактического хода - объединения женщин разных политических взглядов - было предположение о том, что у женщин особо нет времени разбираться в теоретических расхождениях между Бакуниным и Марксом, и многие из них просто по инерции называют себя левыми, не очень видя разницу между марксизмом и анархизмом. Так пусть уж лучше они сначала приходят к нам - работать в спокойной обстановке, и мы вместе будем что-то делать, и вместе додумаемся, что и кому на самом деле близко.

Так было до 2018 г - проект назывался LeftFem и вмещал в себя марксисток и анархисток. В активе не было мужчин. Они помогали нам в совместных акциях, но не входили в костяк и не принимали участия в принятии решений. Собрания тоже проходили в так называемом формате мейл-фри.

В 2018 г был поставлен вопрос о том, чтобы наконец уже прояснить ситуацию с политическими взглядами, потому что мы столкнулись ровно с тем же, с чем анархисты исторически многократно сталкивались при попытках сотрудничать с марксистами - когда сначала мы вместе, а затем, когда уже наработан некий общий ресурс, его потихоньку начинают оттаскивать марксисты /при этом не особо участвуя/ , просто ставя на это свою печать.

Но однажды, перед нами всё-таки встал вопрос о переименовании. Причиной послужили нескольких кейсов. Один был довольно анекдотичный. Одну из наших картинок,изображавшую девушку с красно-черным флагом /я рисовала эту картинку лет семь назад/, марксистки не предупреждая использовали в целях агитации какой-то своей левой (смешанной) организации, просто перекрасив флаг в красный. Увы, этим их вклад в общее дело ограничился, хотя задолго до этого мы поделились с ними всеми ключами от пабликов, надеясь, что они присоединятся для производства совместного контента и обмена идеями и опытом. Но этого, увы, не случилось и больше они никак не участвовали в работе, оставаясь преданными лишь своим левым организациям. Мы им были нужны как раскрученная площадка, на которой можно чем-то иногда пользоваться, ставя их штамп.

Другой случай был серьёзнее. Одна из довольно известных марксистких феминисток, давала интервью какому-то большому медиа и заявила, что наша группа /и лично я/ стоит на позициях Маркса-Энгельса. Будучи анархисткой и создательницей /вообще-то/ этого проекта, а также одной из деятельных его участниц, я была готова к смешанной форме женской коллаборации, хотя и скрепя сердце, но когда меня публично красят красным - это было по-настоящему слишком. Особенно учитыва то, как это повлияло в итоге на мой имидж. В общем, в какой то момент, я поняла, что кажется, все. Хватит. И я поставила вопрос перед девушками. Но так как я была практически самая старшая, а, кроме того, постоянно занимаюсь этой темой по своей научной работе, я поняла, что лучше я не буду участвовать в принятии решений, относительно переориентации группы, чтобы не давить на неё. Как раз в тот момент поехала на защиту докторской диссертации и предоставила девушкам решить без меня: что они решат - так и будет. Переименовываемся мы, или нет. Свои аргументы я изложила и уехала, у них было одно или два собрания, очных. И вот, в какой то момент, я помню я готовлюсь к защите и жду их решения, зная, что где-то у них там проходят собрания. Я, конечно, очень хочу переименования, проверяю чат, беспокоюсь, что решат. И, наконец, приходит сообщение: “единогласно: переименовываемся”. К сожалению, мы потеряли одну девушку, убеждённую марксистку. Так собственно, мы переименовались в AnFem и с тех пор под этим именем пытаемся что-то делать.

Трансрегиональный. В основном - Мск, Спб, но есть инициативы, которые используют это имя для проектов в Нижнем Новгороде и в Киеве.. Была администраторка из Екатеринбурга, но у нее появился ребенок и она временно отошла от дел, но с Екб мы на связи и надеемся, что она вернется.

Мы хотели бы расширяться, конечно, но так как все работают на постоянке, это проблематично.

Основные линии - просветительская, творческая, активистская. Мы - все таки, оффлайн группа, прежде всего. Обычно, мы делаем какие то высказывания либо в городском пространстве - если это демонстрации и акции. Или делаем лекции, ивенты - оффлайн.

Основная тема - это женская субъектность.

Мы бы хотели, чтобы в какой то момент феминизм стал просто не нужен, потому что женщины вовлеклись бы в беды этого мира и начали бы участвовать в решении его сложных вопросов. Мы не говорим о “женском начале”, разумеется. Мы бы хотели, пригласить всех женщин к участию в решении всех проблем, что перед нами сейчас стоят: от домашнего насилия до экологии. Например, сейчас мы запускаем экологический анархо-зин, там практически не будет как такового феминизма, но это важно, так как мы все живем на этой планете, и женщины страдают от её бед так же, как и мужчины.

Т.е. основное для нас - это женская субъектность, основная деятельность - просветительская и активистская в той мере, в какой активизм может быть и просветительским и приглашающим к какому то сотрудничеству, размышлению и участию.

Выделять женское во что то особенное, кроме как особенный опыт и особенный тип травмы, мы бы не стали. Понятно, что гендер, это тип фильтрации который мы проходим в результате трактовок нашего бытия - культурой. Понятно, женское отличается от мужского в результате того, что нас по разному преломляет эта реальность и она по разному нас калечит. Мы не выступаем за идею “общечеловека”, конечно, он не может быть помыслен никаким образом, тем более после эпистемологического поворота. Но, дело в том, что как и любое угнетение, гендер должен быть преодолен и не хотелось бы вообще то отвлекаться на него. Хотелось бы вместе участвовать в ликвидации таких начал, что разрушают все вокруг. Но, в той мере, в какой домашнее насилие мешает женщинам заниматься важными для мира делами, в той мере в какой все гендерные проблемы отвлекают отвлекают нас от них - в той мере хотелось бы его максимально преодолеть и уже не думать об этом.

Это не идентичность - это проблема, это то, что нужно преодолеть.

Ребра Евы - с ними мы устраивали совместные лекции, кинопоказы, выставки - например выставка 5 летия группы AnFem, также - Швемы и “Феминистки поясняют”. сотрудничаем с moloko plus - /в частности, они активно помогали с краудфандинговым сбором на мою книгу. Сотрудничаем также проектом food no bombs. /анархо проект - “еда вместо бомб”/ Мы часто проводим совместные ивенты с Открытым Пространством. Во время общих мероприятий с другими проектами - например, Рёбрами Евы, работаем по принципам совместной модерации события, охватывая очень разные аудитории. Конечно, все мы взаимодействуем на общественно-политических мероприятиях - это и демонстрации, и митинги, и - о этот чудесный новый формат 2020 - пикетные очереди. Мы активно присоединялись к кампании в поддержку сестер Хачатурян, максимально объединяя усилия. И как мы видим это было успешно.

Мне кажется, что у нас очень хорошо налажена мастерская плакатов, мы вместе сочиняем и мастерим плакаты и баннеры. Это довольно классное занятие, и они выглядят как целостное высказывание, а сама практика довольно терапевтична и позволяет отвлечься от переутомлённости на работе и усталости от разобщённой повседневности. Но на самом деле, мы делаем очень много разных штук. Недавно, например, выпустили новый документальный мультфильм - о домашнем насилии. Наша участница, художница Анна Зеленская - делала чудесные открытки для политзаключенных, другая участница, Олеся Панова - художница, работающая со Швемами, создаёт потрясающие текстильные произведения по политической тематике, этой зимой мы вместе перевели и издали огромное эссе Эммы Гольдман о Вольтерине де Клер - эту книжечку до сих пор можно достать в Мск и СПб, сейчас работаем над двумя новыми зинами, раньше часто делали фотопроекты - один из наиболее удачных, пожалуй, “Женское лицо труда” - у нас эту идею потом даже муниципальные власти утащили, т.к. проект много освещался в прессе. Сейчас всё больше делаем аналитические рецензии с гендерной ревизией кино, лекции, фоторепортажи каких-то значимых событий, в которых принимаем участие как команда, на самом деле всего не перечислить.

Да, когда вновь активизировался дискурс вокруг запретов на аборты, мы записали огромное количество роликов “Право на аборт”, они были популярны в сети - до такой степени, что по доносам граждан нас вызывали в центр “Э”. Как мы видим, пока это срабатывает - очень много людей узнало о проблеме, вовлеклось и участвовало в сопротивлении запрету или ограничению права на аборт. Это была большая и результативная работа. Есть фидбэк и от лекций, это здорово и странно, но действительно это работает. Пишут даже мужчины из разных городов. Рабочие пишут, вот мы с рабочими нашего завода посмотрели - вот, нам очень понравилось, сидим обсуждаем феминизм. Странно и здорово.

К сожалению, нет. потому что мы перегружены работой и дико устаем. Т.е. мы все full time job и все понимают, что единственная форма трансгрессии, которую мы можем себе позволить - выспаться. Да, мы собираемся по любому поводу, который действительно того требует, но без повода - мы даже дни рождения не отмечаем никогда. Мне очень грустно от этого, но в наших перегруженных капитализмом жизнях не остается места для праздника. Я думаю, что это нас, конечно, демотивирует. Меня это демотивирует. Мне этого не хватает, и многим, но сил тоже не хватает.

Насколько я знаю, в России это частая ситуация, у всех, кто на full time job - нет сил чиллить.

Я бы не сказала. Мы собираемся по каждому значимому кейсу вживую. У нас проходят вполне традиционные оффлайн-собрания. Но, кроме как по делу мы не собираемся. У нас есть рабочий чат, в нем никто не флудит. Мы очень уважительно относимся к личному пространству другу друга, которое итак сжирают работа и политическая ситуация в стране.

Мы тоскуем, ЧТО У НАС НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ СОБИРАТЬСЯ не ПО ДЕЛАМ, но по делам, мы собираемся, конечно понимая разницу между оффлайн и онлайн работой. Пикеты в поддержку курдов, пикеты против домашнего насилия, демонстрации в защиту сестёр Хачатурян, всё что угодно - конечно, мы собирались вместе. Жаль, что это неизменно сопряжено с тревогой - с каждым днём винтят всё безосновательнее и суровее. Но всё равно мы выходим - и по делу Сети выходили, и по другим поводам. Это холодно, это страшно, но это нужно. И мы понимаем, конечно, без оффлайн никак.

Говоря о том, что нас интересует женская субъектность, я имела ввиду не идентичность, но субъектность - как участие в мире.

У нас нет полемики по поводу позиции квир, и мы поддерживаем основные кейсы, которые требуют поддержки. Но не для кого из нас персонально - к счастью или нет, уж не знаю - этот вопрос остро не стоит, это не наш опыт. Возможно, это именится, если к нам присоединятся участницы с другим опытом - мы готовы слушать и быть пластичными. Пока что более остро для нас стоял вопрос дистанцирования от каких то политических групп, в первую очередь - либеральных и марксистских. Потому что кажущаяся близость имеет двойное дно и мы знаем, какие проблемы там есть - не только из истории. Еще большую проблему для нас представляют, к сожалению, многие мужчины-анархисты, которые, часто объединяясь в абсолютно сектантские группы, проявляют агрессию и неприятие. Мы стараемся не обращать внимание, но для нас всё это превращается в игру с большим количеством опасных фигур вокруг. Конечно, противостояние сразу по нескольким фронтам отбирает много сил. Если как то оценить через призму твоего вопроса нашу деятельность, нашу повестку, то да, для нас более важен классический кейс с политическим разделением. Повестка идентичностей именно для нашей группы - так уж сложилось - не является приоритетной и не определяет нашу деятельность.

Мне тоже, очень не нравится и дико раздражает. Я вижу, что в Балтике вымирают нерпы, их осталось всего двести. Хотя у нас есть много других проблем, кроме нерп, естественно. Меня ужасают многие чудовищные вещи, которые происходят вокруг. Хочется объединиться, что-то вместе предпринять против всего этого. Это требует определённого самоотречения. Конечно, оно ситуативно и исторически обусловлено определенным историческим контекстом и, наверное, так не должно быть. Наверное, у нас должна наступить эпоха, когда мы сможем вдоволь подумать о своей сексуальности или о чем-то еще. Но лично я сейчас не успеваю подумать об этом. Потому что моя “оперативная память” занята другими проблемами и я не говорю, что они более важные, но если говорить о масштабах проблем именно в перспективе моей личности - это выглядит примерно так.

Хорошенький вопрос. Я вижу, что сейчас молодые студентки пытаются использовать эту повестку, и я очень надеюсь, что они преуспеют в этом. И я стараюсь посильно им помогать. Есть и вполне определившиеся группы. Например, чудесные девушки из Харькова, студентки гуманитарных факультетов. Они представляются мне очень талантливыми, и я надеюсь на сотрудничество с ними, например, в рамках нашего проекта Akrateia /анархистская мысль на постсоветском пространстве/. Мне очень хотелось бы как-то помочь им в слышимости. Впрочем, и у них есть интересный просветительский проект “Киникиня”, в котором я также собираюсь принять посильное участие)

Если говорить о налаживании сотрудничества, то, помнится, как-то мы устраивали онлайн собрания на несколько городов - Киев, Питер, Москва и по моему, Нижний. И надеемся практиковать это и дальше - с прицелом на расширение, конечно. Сегодня всё очень динамично и мы надеемся на лучшее. И мы максимально открыты к взаимодействию.

Да и примечательно, что почти все участницы нашей группы пришли из каких то смежных областей. Из какой-то другой борьбы, в которой, однако, оказалось невозможно было присутствовать по причине мужской токсичности. Мы стали феминистками уже после какого-то опыта активизма.

Отвечу от обратного - чего мы не делаем, и в чем не видим себя. У нас есть некий консенсус, о неприятии упрощения к поп-формам, которые всё сводят к идеалогическим агиткам. Да, высказывания становятся понятнее, доступнее, но приводят к тому, что люди начинают в них веровать и использовать их как палку. Этого мы избегаем. Что касается академического феминизма, то он у нас присутствует лишь в той мере, в которой академическое может быть продуктивно. Но вообще, каждая делает что может, как мне кажется. И что умеет лучше всего. Невозможно выделить что-то одно, мы делаем много вещей одновременно, потому что сами очень разные и с очень разным опытом. Все средства хороши, можно сказать, кроме тех, что превращают мысль в агитки.

Пожалуй, понимания и целостной панорамы происходящего. Мне кажется, там очень много идеологического. Это во многом определяет тот вид самопрезентации, который выбирают неофитки от феминизма, но который очень многих людей злит и отталкивает. Когда я не можешь обосновать, а только веруешь, начинаешь злиться, попадая в ситуацию дискомфортную, где надо объяснять и проявлять эквилибристику.

Мне кажется, мейнстриму не хватает протоколов получения этих мыслей. Это как списанная задачка: мы вроде бы ответ списали, но как это было получено, мы не знаем. И у меня от поп-феминизма впечатление часто именно такое: словно это просто какие-то фрагменты верований, которые непонятно как получены и поэтому у многих девушек, имеющих отношение к поп-феминизму, нет представления о том, как их новое знание встроено во все остальное. Из-за этого им может казаться, что оно составляет некие 100%, хотя, конечно, оно - лишь малая часть всего остального. Но так как для них это объект новой веры, они вполне закономерно боятся заглянуть за пределы и понять, что это еще во что то встроено, и там много всего страшного и ужасного. Это, конечно, дает чувство незащищенности. А для кого это безболезненно? Тем более в такой стране, как Россия. Мне кажется, что это нормальная, вполне понятная тактика самосохранения, другой вопрос, что она непродуктивна.

Идеологичность опасна. Как только появляется что то, что можно тиражировать и клеить на лоб, жди беды.

Либеральный феминизм, конечно - нет. Поп-феминизм - нет. Кроме того, лично я, для себя, не вижу возможности сотрудничать с теми, с кем не стали бы сотрудничать анархисты, так как я анархистка. Тактически, если я увижу на митинге в поддержку сестер Хачатурян либеральную феминистку, я конечно не стану вступать с ней в конфликт, но и на собрание с ней, конечно, я не пойду. Марксистский феминизм - нет, потому что как мне кажется там нет феминизма, я вижу там безмолвных тружениц в тени больших, красных вождей. Либо это какие-то отколовшиеся от марксизма женские группы, сохраняющие в себе марксизм не без вреда для непротиворечивости. Я могу опционально сочувствовать или общаться, но не сотрудничать. И в группе мы практикуем такое сотрудничество только в частном порядке, не как группа.

Реальность России по этой части печальна. Когда по Шиесу был митинг, в августе, мы там, к сожалению, вообще с стояли с бонами. С настоящими. На них везде было написано: white power, например. Ну что было поделать? Шиес всем важен. Где были все леваки и анархисты - большой вопрос. Я зажала нос, отошла подальше. Наснимала издевательских фотографий - выложила в сеть, на этом успокоилась. Что еще я могу сделать. Зато Шиес победил. Понятно, что по общим проблемам - мы все выйдем. Право на аборт, проблема насилия, горячие экологические точки. Пока мы вместе в этой ситуации - увы, мы терпим друг друга с переменным успехом.

Впрочем, часто мы и отказывались участвовать в общих мероприятиях из-за либеральной и поп-повесток, а на первомайских демонстрациях брезгливость всегда определяет наше место в колонне. Мы не хотим смешиваться с чуждыми дискурсами. Но у женщин, к сожалению, есть еще одна проекция, в которой они пересекаются, даже будучи политическими противницами. И это - повод для отдельной печали и сюжет для отдельных размышлений, конечно.

Я не думала об этом в таких терминах. Но, конечно мне бы хотелось что бы всем женщинам не нравилось, когда угнетают трудящихся, или обижают нерп. Но, я понимаю, что если пока это не так - значит, надо с этим что-то делать.

Я думаю что анархизм - это единственная оптика, которая охватывает все проблемы. И в той мере, в которой мне бы хотелось, что бы мы все видели эти общие проблемы и могли их решать, было бы максимально продуктивно, чтобы анархистская оптика стала общей. Но если, это хотя бы отчасти, через какие-то отдельные сюжеты, будет становиться доступным кому-то - это будет уже хорошо, наверное. Т.е., если чуть больше людей впишется за нерп, за женщин или за права рабочих, наверное, это будет уже кое-что. Потому, что в процессе мы приобретаем важный опыт - опыт взаимодействия. И это делает возможным для нас открыть какие-то области, которые раньше нам не были видны.

Знаешь, если описать нас всех, как участниц, мы похожи на таких несчастных осликов Иа, которые сквозь стужу идут и тянут на себе непосильное бремя. Пожалуй, у нас нет времени на осмысление своей роли или места в этом всем, в целом. Но замечаю ли я общую тенденцию? Да, если в 2014-15 годах, я говорила в аудитории слово “гендер” - там все падали в обморок и 15 мин лежали. Потом, время лежания сокращалось. Потом, падали не все, и вот сейчас, уже студентки приходят и говорят: “Хотите, мы вам расскажем о феминизме?” И это хорошо, это радует. Отчасти это потому, что поп-феминизм стал базовой установкой, и за это ему спасибо. Это появилось в культуре недавно, и с этим уже что-то можно делать дальше.

Я думаю, что проблема даже не в том, что эти девушки осознанно стоят на неолиберальной позиции, а скорее в том, что они по инерции ретранслируют неолиберальные практики - такие, как конкуренция. Это похоже на оппозиционную символическую градацию, где все хотят чисто рыночного индивидуализма внутри своих телеграм-каналов и маленьких пространств. И это ново для меня. Мы и так были атомизированы, но так как появляются какие то каналы и вокруг них аккумулируются какие-то микросообщества, это мешает нашему общему взаимодействию, как мне кажется. Поддержке не персон, но проектов. Приведу пример из личного опыта. Когда я пишу книгу, я пишу не мемуары о том, какая я прекрасная женщина, и давайте мне похлопаем. Я пишу, о каких то важных вещах, которые выстраданы не мной лично - они открывают то, что было выстрадано многими, но о чем у нас еще не говорилось, или о чём нам стоит говорить. Мне хочется, чтобы это был вклад в какое то наше общее дело, а меня подозревают в персонализме. Мне кажется, что эта оптика была установлена через такие когнитивные практики, как инстаграм. Я считаю это когнитивной практикой - такое фрагментированное восприятие мира и пролистывание его. Это мне не нравится. И мне стало холоднее от этого, сильно. Хотя я уверена, и у него могут быть какие-то перспективные версии использования. Наверно, сейчас нужно сосредоточиться на их поиске.

Мы буквально сегодня, запустили в AnFem новую рубрику (в дополнении к нашей старинной рубике о композиторках), для того, чтобы представлять различных деятельниц и максимально отойти от репрезентации женщины - как всегда-только-жертвы. У меня возникла мысль, которой мне хочется поделиться.

Я поняла, что в феминистском дискурсе сегодня превалирует образ женщины как жертвы, которой нужно сочувствовать. Что ж, мы учимся сочувствовать, и это здорово, потому что у нас, увы, есть с этим проблемы.

Но, проблема в том, что когда ты приходишь не как жертва, а как субъект высказывания - это вызывает множество сокрушительных подозрений: “Зачем ты пришла, если у тебя все нормально?” Хотя всем известно, что в культуре именно на уровне слышимости речи женщине в особенности нужна поддержка. Потому что вопрос не только в том, что женщин бьют - что, конечно, к сожалению, по-прежнему так, и с этим нужно максимально бороться всем вместе и всеми силами. Речь идет также и о том, что женщины не зримы и не слышимы, что их высказывание максимально затушевывается и пропадает из культуры. Но я так понимаю, что чисто в такой виктимизирующей картинке, это выглядит как - “человек с жиру бесится”, как необычайная наглость и требование пирожных там, где нет хлеба.

“Вот, у нас тут побои. И еще какие то книжки.. в смысле - книжки?” Мне хотелось бы, чтобы эти вещи были связаны. Чтобы побои осмыслялись не как некий героизирующий портал в святость, после которой женщина, которая пострадала, выходила бы в позицию святой великомученицы и в этом качестве оставалась бы. Это тотально консервативный дискурс, почти православный. Мне бы хотелось, чтобы все женщины, пережившие насилие, могли бы вырваться в свободу, в которой они могли бы состояться как личности. Эти две вещи мне бы хотелось одновременно удерживать в горизонте внимания читательниц, подписчиц и вводить рубрики посвященные каким то деятельницам /композиторкам,художницам, ремесленницам - неважно/ - мне кажется это важным, чтобы нормализовать женщину, которая говорит и творит, а не только учиться сострадать. Что мы итак, конечно, будем продолжать делать, поскольку мы ещё очень далеки от того, чтобы преуспеть хотя бы в этом.

Думаю, современный российский активизм происходит, в основном, от ужаса перед происходящим - не от мечты о лучшем. До неё ещё далеко. И мы ещё слишком внутри капсул со слишком интенсивными пересекающимися потоками власти. Освободить свой опыт от них до конца невозможно, и нам не предстоит это пережить. Думаю, мы никогда не увидим ничего, кроме мрака, ужаса, незащищённости и полицейского произвола, поэтому, увы, это единственный горизонт, в котором будут происходить наши встречи друг с другом и наше противостояние. Но я думаю для многих - и лично для меня это так - всё это посвящено тому, чтобы однажды люди могли забыть об этом как о страшном сне и спокойно воплощать всё то, что мешали им воплощать все эти ужасающие условия жизни при капиталистическом и патриархальном государстве: предаваться мышлению, созерцанию красоты мира, прогулкам в поэтических измерениях языка и новым освоениям реальности с их помощью, игре, вдохновляющему и радостному труду, и так далее. Впрочем, я считаю важным сберечь максимальное количество накопленных для этого условий уже сейчас. И потому я резко против дискурсов “давайте пока выбросим всё, что нельзя вставить в пулемёт, а дальше посмотрим”. Сегодня сползают в забвение многие ценные знания, навыки, способы восприятия, которые могли бы пригодиться тогда, когда больше не придётся тратить жизнь на изнутрительный труд и борьбу, многие ценные навыки утрачиваются только потому, что они не похожи на борьбу и кажутся ни для чего не нужными в текущих тяжёлых условиях. Однако я думаю, проблема этих вещей не в том, что они вообще были, а в том, что монополия на них была у привилегированных классов, и больше никто не имел к ним доступа. Я убеждена, что свобода - это не свобода от них самих, а свобода от монополии на них. Создание прекрасного само по себе не порождает власть, но власть часто монополизирует его - как и знание, и вообще доступ к пониманию реальности - поэтому борьба за свободу - исторически всегда была связана с борьбой и за просвещение. Иными словами, если говорить о “позитивной программе” для всех - насколько она вообще возможна сегодня, в моём понимании это поддержание понимания самого ценного из того, что создавала человеческая мысль - для того, чтобы однажды это принадлежало всем. ИНаче после того как всё кончится, нам придётся начинать с нуля - с утративших смысл агиток законченной борьбы и примитивных орудий труда.

Я думаю, что феминистская утопия - это мир, в котором вообще не надо вспоминать о том, что такое феминизм, и что когда то, это все надо было озвучивать отдельно.

Я пришла в феминизм из анархизма и раньше думала, что анархизма достаточно. Потом выяснилось, что многое нужно уточнять. Уточнять , что тебя не надо насиловать, что ты не кукла, которую можно тискать, или что ты можешь говорить и тебя можно слушать. Мне кажется, феминизм - это вынужденное уточнение для тех, кто не понял, что такое анархизм. Поэтому, феминистская утопия - это, по сути, анархистская утопия (как метко заметила Пегги Корнеггер), где не будет власти ни чьей, ни над кем и не придется бесконечно уточнять , что: “да, и вот над ними - тоже”. Ну и где выработаны адекватные стратегии - экономические, которые предполагают не разрушительное присутствие в мире и какое- то потребление, которое,не фрустрирует когнитивно, не разрушает окружающую среду и не требует отдачи большей части своей жизни - на работе. Чтобы все мы, имели возможность реализовывать свою самость. Потому что угнетение лично я понимаю как невозможность сделать высказывание изнутри личной истории, изнутри личных отношений с миром, способов его видеть, которые сложились хоть и экономически и политически детерминированным образом, но всё-таки в довольно причудливую и уникальную комбинацию. Освобождение от этого угнетения, а значит, и от необходимости постоянно возвращаться к символам сопротивлению ему - это то главное, как мне кажется, что составляет сердцевину утопии, о которой мы говорим. Пройти горький опыт насквозь и выйти с другой стороны - к возможности, наконец, слышать и чувствовать мир и друг друга, переживать наши тела, природу, предметы, человеческие произведения - это звучит так хорошо, что, думаю, этого вполне хватит, чтобы согреться в нашем долгом, холодном и обречённом пути. Кроме которого, впрочем, нам вряд ли удастся что-то застать на нашем веку. Но это уже кое-что, верно?

Я участница музыкальной группы Humelly. Мой активизм начался пару лет назад с музыкальной деятельности. За это время я организовала 2 фестиваля НЕ ВИНОВАТА (всероссийская благотворительная акция против домашнего насилия) в Иркутске и несколько акций с сбором средств для местных организаций помогающих женщинам.

Помогали ребята с местных площадок, предложив локации для проведения мероприятий. Найти место невероятно сложно. Поскольку это дорого, бюджета как правило у нас не было, а брать из собранных в рамках фестиваля средств крайне нежелательно (все вырученные деньги необходимо переводить на счет кризисных центров). Хочется поблагодарить Экоцентр, открытое пространство Чёрный квадрат /площадка инициированная анархистами г. Иркутска/ и ПГ Глотка /репетиционная точка/. Ребята бесплатно приютили нас!
Также было очень сложно найти местные СМИ, готовые дать анонс и написать отчет. За помощь в этом деле спасибо Валерии Гранкиной и Лере Алтарёвой.

Основная тема фестиваля “НЕ ВИНОВАТА” - домашнее насилие. К сожалению, решение этой проблемы дело не одного дня. Но проводя акцию “НЕ ВИНОВАТА” организаторы пытаются не только собрать финансовую помощь для некоммерческих организаций помогающих женщинам, но и привлечь внимание к этому болезненному вопросу. Конкретно в Иркутске каждый год все больше человек пишет мне, что хочет помочь и принять участие в фестивале. Я всегда рада новым людям. Если в 2019 году мы делали только концерт, маркет и лекции, то в 2020 уже были лекции от психолога и директрисы кризисного центра, кинопоказ, благотворительный маркет и концерт. В следующем году хотелось бы еще сделать тематическую выставку.
Еще как музыкантка я веду просветительскую деятельность, готовлю спичи и рассказываю о вещах, которые меня волнуют. В текстах песен Humelly затронуты темы лукизма, “Женский день” - о активизме и смысле праздника 8 марта, песня “друг-404” посвящена поддержке ЛГБТ, “Путевая Машинная Станция” - это песня про месячные ))

Лично для меня очень важно заговорить с людьми, дать им актуальную информацию, постараться избавить их от стереотипов. Также важно найти единомышленников. Возможно, общими силами мы сможем что-то изменить. Мне трудно выделить что важнее организация и проведение благотворительных мероприятий или пропаганда идей по средствам музыки, для меня они одинаково важны.

Наши цели из манифеста НЕ ВИНОВАТА:

• Выступить против культуры насилия и виктимблейминга.
• Выступить за принятие в РФ закона против домашнего насилия, в той версии, которая была разработана и предложена командой правозащитниц (Алёной Поповой, Мари Давтян, Анной Ривиной, Алексеем Паршиным, Оксаной Пушкиной и др.).
• Поддержать женщин, попавших в сложную жизненную ситуацию: предоставить им подробную информацию и контакты центров поддержки, создав комфортную среду для высказывания. Мы хотим, чтобы эти женщины знали: они не одни и им нечего стыдиться.
• Вынести в публичное поле проблему насилия над женщинами, выступить против игнорирования и замалчивания этой проблемы.
• Информационно и материально поддержать организации, фонды, кризисные центры и другие инициативы, которые последовательно и систематически борются с проблемой домашнего насилия.
• Привлечь большое количество единомышленников из разных городов, стран и сфер, тем самым вдохновить и мотивировать других людей объединяться для привлечения внимания к важным проблемам.

Сотрудничаю с активисткой и правозащитницей Натальей Кузнецовой и центром для женщин попавших в трудные жизненные ситуации “МАРИЯ”. Также с ангарским кризисным центром для женщин и сирот “Семьи детям”.
Мы собирали материальную помощь для этих центров, так и познакомились.

Деятельность ведут эти замечательные организации. Мы при возможности помогаем, под «мы» я подразумеваю Иркутское панк-сообщество. На тематических концертах мы собирали продукты, одежду и тд. Так же делимся раздаточным материалом «Марии» (флаерами с информацией о деятельности центра и контактами).

Проходят “открытые столы”, тренинги, лекции и группы поддержки.

В основном подобные мероприятия разрабатывают и проводят Наталья и другие специалистки, активистки Иркутска.
Я этой деятельностью не занимаюсь, потому что не имею достаточного уровня знаний. И если честно, просто везде не успеваю).
С местной феминистской группой, к сожалению, сотрудничество пока не получается, только с отдельными девушками из неё.

Насчет особенных сложно сказать, так-как я не знаю тех проблем, с которыми работают активистки в других регионах.
Не хватает поддержки СМИ. Очень многие дела у нас замалчиваются и заминаются из-за отсутствия широкой огласки.

Проект Humelly - да. Прошлой осенью мы ездили в большой тур по России и там я получила колоссальную поддержку от людей, приходивших на концерты. Отклик и понимание текстов очень важно, значит мы делаем это не просто так.

В первую очередь интересен масштаб моего региона. И помощь пострадавшим женщинам из моего города/области. Но я хотела бы нарастить связи за пределами региона и страны. И конечно, интересно развиваться в плане активисткой деятельности. Заниматься агитацией, волонтёрством и акционизмом, реализовывая проекты творчески (посредством фотографии, музыки и перформансов).

Мне интересны проекты художников, музыкантов и фотографов, выставки и перформансы. Я считаю, что именно искусство помогает продвигать идеи в массы. Так как многие медийные личности являются примерами для подражания.

Музыкальные проекты ЛОНО, Позоры, у IC3PEAK есть песня посвященная домашнему насилию.
Акции Pussy Riot это отдельный вид искусства.
Еще прошлым летом ходила на встречу с поэтессой Оксаной Васякиной, это просто потрясающая и вдохновляющая женщина.
Всероссийский интернет-проект Елены Климовой “ДЕТИ-404”.
Выставка “Во что ты была одета?”

Возможно, внятности. К сожалению, не все понимают о чем говорят.

Я давно мечтала играть в группе, мне это казалось способом выражать идеи. Не смотря на то, что музыкантка из меня никакая.
Александр (барабанщик) предложил сделать панк-группу, и как только мы нашли гитариста, ребята написали первые 3 песни. Я сочинила простенькие тексты и уже через несколько месяцев мы первый раз выступили в стенах ПГ глотка. Очень благодарна музыкантам Humelly и той уютной среде гаража за возможности, которые они для меня открыли. На первом концерте мы сделали перформанс против вербального насилия, когда я на своём лице написала ругательные слова которыми когда-либо называли меня. И так же акцию по сбору средств, в которой можно было получить шоколадный кекс за донат для некоммерческой организации «Насилию.нет»
Нас тепло приняли, поддержали и это дало мне мотивацию развиваться в данном направлении.

Как мир, где нет травли, дискриминации и насилия над людьми.

Все началось с Камелии и все строилось на ее личном энтузиазме и желании других участниц изучать матчасть и солидаризироваться. Мы познакомились в рамках анархистского проекта “Свободный Университет” - это открытая площадка для бесплатного обмена знаниями. После очередного собрания Камелия сказала, что очень хочет создать феминистское комьюнити в городе. Я и еще одна участница проекта, Шарлотта Анкерт, поддержали эту идею. Мы создали группу в соц.сетях, было принято решение о названии “Женская солидарность. Иркутск” по примеру анархистского проекта “Сети солидарности трудящихся”. Камелия запилила пост об открытых встречах в кафе для тех, кому интересен феминизм и его развитие в городе.

так сформировалась группа из девушек, кому были интересны темы феминизма и активизма.

в основном наша деятельность строилась вокруг публичных/открытых проектов, один из основных - кампания против декриминализации закона о домашнем насилии

наша деятельность имела проектный характер - от мероприятия к мероприятию и была тесно связана с деятельностью анархистской группы.

сейчас я не участвую в проекте, но основной целью было привнесение фем дискурса в комьюнити и в городское пространство.

деятельность приостановлена

наверное, нам не удалось найти общих точек соприкосновения, которые бы зацепили нас всех и позволили бы нам делать более стабильные проекты.

Инициаторкой все же была Камелия, в основном она двигала в городе идеи феминизма. В нашей анархистской группе коллектив в основном состоял из мужчин, не смотря на общие попытки выстраивания равных, не иерархических взаимоотношений и поддержку феминистских взглядов, чувствовалось некоторое пренебрежения со стороны мужской части коллектива на невербальном уровне. Камелия конечно внесла большой вклад в эволюцию сообщества, но этого было недостаточно. Нужна была какая-то автономия и дополнительная самоидентифицирующая практика, которая бы занималась вопросами женских прав более специализированно.

да, существующее анархо сообщество, делающее пространство вокруг себя все более инклюзивным и конкретно наша анархистская инициативная группа “ДИАна” всегда поддерживала феминистские взгляды. Мы старались выстроить взаимоотношения внутри коллектива максимально не авторитарно - по принципам консенсуса, потому как много было политических пересечений, например антидискриминационная политика.

хотели заниматься налаживанием связей, поддерживать интернациональные проекты - политики наши были очень похожи, но все таки чувствовалась существенная разница.

анархо проекты были более провокационными и острыми, вразрез более мягкой политики нашего феминизма. деятельность фем группы аккуратно выстраивалась вокруг более просветительской работы.

соц сети и приходящие оттуда незнакомые девушки с запросом на фем комьюнити.

также для проведения мероприятий мы использовали все дружественные площадки проектов анархо группы - библиотеки, частные школы, творческие студии, площадки “Свободного Университета”, сотрудничали с “центром городских сообществ” /форум независимым городских инициатив/, затем в 2017 открылся “Черный Квадрат” и многие наши собрания стали проходить там.

“Байкальский правозащитный центр” и ОНК, их деятельность тогда строилась на правозащите заключенных и против политрепрессий. С ними у нас был совместный проект “Стратегия 18” - против жестокости людей в погонах. Позже они начали говорить и о женских правах и против широкой дискриминационной политики. Вместе с ними мы пробовали взаимодействовать с женскими тюрьмами - писали письма женщинам, в том числе политзаключенным.

Если говорить о феминизме в нашем регионе, то для начала необходимо достичь более глубокого взаимопонимания между феминистками разных взглядов. Сосредоточиться на каком-то общем объединяющем опыте и работать над актуальными проблемами здесь и сейчас, создавать межрегиональные связи и проекты

Когда мы в 2016 г. инициировали кампанию против декриминализации закона “О домашнем насилии” мы пригласили в партнеры дружественные анархо-сообщества по всей России, некоторых стран СНГ и Европы, как ближайших соратников. Мнение которых в итоге разделилось на тех, кто поддержал кампанию и тех кто был резко против.

Да. Это скорее был не конфликт, а идеологическое разногласие. Дело в том, что некоторые анархисты считали, что участвуя в подобной кампании, которая направлена на ужесточение закона, мы ,тем самым, поддерживаем государственный контроль на усиление.

также, мы встретили критику со стороны радфема из разных городов, что защищая права детей и других уязвимых групп в этой кампании, мы размываем конкретно женскую повестку.

Нет. Конечно законопроект все равно был принят, но если оценивать кампанию по интенсивности, то это была самая крупная феминистская акция в городе за последние лет 20 (как минимум), которой еще и удалось выйти на интернациональный уровень. Нас поддерживали очень разные сообщества: анархисты, леваки разного толка (наши друзья из РСД например), местное ЛГБТ сообщество, либертарианцы, либералы, правозащитники и тд. У нас даже были открытые дебаты с представител_ями Иркутского регионального отделения "Родительского Всероссийского Сопротивления" на канале IrkWeek. Тема очень острая, удалось запустить волну солидарности под единым лозунгом “Иногда дом - самое опасное место” в Омске, Челябинске, Киеве, Минске и Варшаве. Также мы были на связи с феминистками из Москвы, Санкт-Петербурга, и с другими локациями которые вели параллельные кампании и акции. Тема домашнего насилия к сожалению очень мне близка, и так сложилось что инициаторкой кампании была я, но вывести ее на интернациональный уровень помогла сплоченная работа всех участни_ц. Но особенно, я бы выделила анархо-феминистку из Киева - Ксению Кропоткину (псевдоним, к сожалению настоящего ее имени я не знаю). Когда законопроект был подписан президентом, это не было для нас неожиданностью, но чувствовалась общая подавленность. Было очень горько осознавать, что теперь домашнее насилие стало легитимным в социо-культурном плане. Помню, была минута слабости, когда я ревела на собрании от усталости и отчаяния в конце, напугала девчонок наверное)) Ну ничего, потом встала и пошла заниматься другими проектами.

Среди конфликтов можно вспомнить о регулярных внешних - с полицией, которая должна была нас “защищать” на публичных мероприятиях. Служители закона подходили к нам во время акций, вступая в довольно агрессивный диалог с вопросами на предмет: “зачем вы это делаете?” , советовали - “идите накрасьтесь, зачем вы здесь стоите с вашими странными плакатами”. Это было забавно, но неприятно.

да, некоторые участницы уходили из проекта, к сожалению не только полиция демонстрировала открытую агрессию во время акции, друзья и родственники, видя в интернете репортажи о наших мероприятиях, оказывали психологическое давление, осуждая и критикуя участниц. Некоторые просто не выдерживали.

это было тяжело.

главный ресурс - это участницы которые были бы готовы, несмотря на различия во взглядах, брать на себя ответственность, проявлять инициативу, и быть активными - тогда можно было бы говорить о каком-то более стабильном взаимодействии.

к сожалению, я не вижу общего сообщества на уровне страны

мне ближе анархофем проекты, налаживающие интернациональные связи.
занимаясь активизмом локально, в регионе, и не видя общей инфраструктуры - сшивающей инициативы, часто происходит некоторое выгорание из за отсутствия видимых результатов.
интереснее, когда это большие кампании, по типу поддержки сестер Хачатурян.

мне интересны образовательные, просветительские, исследовательские, активистские проекты которые борются не со следствием, а с причиной дискриминации. Хочется возможно когда-нибудь, как-то быть сопричастной к формированию критической и теоритической работы, направленной на уникальный опыт постсоветского пространства.

Активизм и правозащита. Эта та область, в которой мы старались работать. Образовывались правозащитные НКО где был понятный язык и инфраструктура по борьбе с насилием и очень динамичная деятельность против пыток и жестокости людей в погонах. Как анархисты, мы развернули совместно проект с местными правозащитниками и членами ОНК “Стратегия 18”. Занимались ежемесячными акциями, выводящими в поле общих дискуссий и СМИ проблемные вопросы пыток и политзаключенных. Проводили журналистские расследования, участвовали в заседания “Общественной палаты г. Иркутска”по вопросу бунта в Ангарской детской колонии ( - страшная история, над детьми откровенно издевались, унижали и применяли пытки. Администрация на все это закрывала глаза. Дети взбунтовались и все закончилось для них печально. Завели несколько десятков уголовных дел), сотрудничали с аппаратом УПЧ, устраивали правозащитные тренинги и семинары, акции и перформансы. У нас были свои СМИ в соц.сетях и сайт pravoirk.ru.

В этих проектах участвовали феминистки разделяющие анархо позицию.

Это звучит тоталитарно. Я за разнообразие и против поглощения. Все, что выступает под единым знаменем организации - легко разбить, демотивировать, внести раскол, как показала практика. Например, как это произошло с “Автономным Действием” /анархо объединение - прим./ после раскола, все региональные группы начали затухать, но если бы это была некая конфедерация из разнообразных автономных проектов, то думаю, они были бы более жизнеспособными.

Я бы хотела жить в таком мире, где как минимум не страшно возвращаться вечером домой. Где существует раннее сексуальное воспитание, где не учат девочек опасаться мужчин и носить длинные юбки намекая на вероятность “провокации”, а мужчин относиться к девочкам как к чему то очень хрупкому производному, где мы все имеем равный статус и возможности, в том числе и репродуктивные.
Мир в котором не существует классовых различий, децентрализованное общество равных и разных. Этот мир строится путем добровольного сотворчества, где любые виды дискриминации и насилия изживают себя путем стирания дихотомии Я и Другой, постоянного образования, договора. В этом плане мне конечно близка анархистская утопия. Мир построенные на высокой степени индивидуальной ответственности, солидарности, инклюзии. В этом мире нет места политики насильственной нормализации, а наши тела и “души” принадлежат нам. Это мир, который дает нам право выбирать и конструировать себя и мир вокруг по своим правилам, не поступаясь свободами окружающих.

Определяющую (пока во всяком случае). Меня наверное закидают тухлыми помидорами, но не могу не сказать тк вопрос про культуру. Западная теория и практика феминизма всегда занимала доминирующие (колониальные) позиции, где мы (постсоветское пространство и остальные страны второго и третьего мира) были для западных теоретиков скорее материалом для исследования. Я не говорю, что эти исследования не важны для российских женщин, конечно важны и нужны. Но у нас был свой уникальный опыт, который географически очень сильно разнится. Мне кажется, что нельзя просто взять и переложить западную модель, на специфику нашего опыта, признав ее универсальной. Поэтому, я вижу острую необходимость в формировании своей теории и критической мысли или гибридизации, которая бы актуализировала контекст в котором мы находимся сейчас. Мне импонируют подходы интерсекциональной (в классической, изначальной форме) и деколониальной теории, они очень сильно сходится с анархистскими взглядами, но пока не могу для себя определить (недостаточно изучила вопрос) могут ли они быть универсальными.
Если говорить про локальные особенности в рамках города - в нашем случае это анархистская традиция, уходящая корнями глубоко в прошлое, через которую многие из нашего сообщества пришли к феминистским взглядам (или профем, если речь идет о парнях).

внутреннее, которое выходит во внешнее.

множество микро практик, которые объединяются/пересекаются/взаимодействуют друг с другом

радость!

привет,
женская солидарность подразумевалась как объединение феминисток в городе, существующая года так с 2014 примерно. я видела несправедливость в отношении одного пола к другому. я уже знала о Сети Солидарности /анархо проект/ и мне пришла в голову идея сделать нечто подобное среди женщин, для женщин и их проблем.
На тот момент меня поддерживала группа, но среди этой группы преобладали особи мужского пола. Поэтому я делала посты с призывом на встречи, и ждала в кафе тех, кто придет, выслушает и вникнет в эту идею - идею Женской Солидарности. Постепенно люди приходили, интересовались и уже на этом этапе, этапе личного знакомства , можно было устроить общее собрание.

да, первое собрание прошло в кафе, затем в парке, в Черном Квадрате /анархо пространство для проведения совместных проектов и общения либертарных инициатив / Были как мэнинклюзивные так и сепаратистские встречи. Дальше были пикеты, митинги в центре города, межрегиональные проекты против закона о декриминализации домашнего насилия, Женские исторические ночи, уроки самообороны, лекции, но идеи и концепции Сетей Солидарности не получилось развить, где каждая женщина, феминистка и нет, могла бы попросить о помощи и мы могли бы ей справиться с ее проблемой. Причины - нехватка людей, ресурсов, таких как психологиня, ударная группа, юристка. Людей было мало.

мы встречались примерно раз в месяц - обсудить стратегии, правовое положение и что можно изменить, но это кажется недостаточным для устойчивого взаимодействия и за месяц многое может измениться. Лучше встречаться чаще и почти без повода - просто по-дружески попить чай)

Импульсом к созданию сообщества послужило отсутствие феминизма в городе. О женском не говорят - не принято. Это бесит. И даже в анархистской среде личное оставалось личным. Любая критика сводилась к истеричности и недопониманиям.
Но после, пошли обсуждения культуры насилия, объективации, менсплейнинга, маскулинности-феминности, началось развитие личности. Мы проводили серию образовательных мероприятий, которые не ограничивались фем аудиторией и это влияло на сообщество в целом.

Да, мне нравилась идея сети взаимопомощи и солидарности для женщин. казалось неправильным делиться на мелкие группы, транс/лгбт/рад/анархофем и другие.

Да, я хотела собрать всех неравнодушных к проблеме патриархата, главной целью был феминизм и улучшение прав женщин, но надо было также учесть и разность настроя на то или иное взаимодействие членов. Увы, мне не хватило сил и ума справиться с такой задачей.

кстати, сейчас, идею о радикальной помощи жертвам домашнего насилия осуществляет женский кризисный центр “Мария”. они делают то, что мне всегда хотелось реализовать - очень прямыми способами помогают освободиться жертвам, буквально забирая их из дома с “группой поддержки”, спасая от насилия и побоев.

Задачей было объединение и радикальные действия поддержки. Они не были реализованы.
Мы поддерживали всероссийские акции, на этом все.

Нет. Или да. Не знаю, среди нас не было бурятских феминисток.

Ресурсами для проекта являются люди, конкретнее женщины. И принтер. И их-то сейчас нет. Нет людей, нет активности, нет идейности. И принтера.

внутри группы был заметен раскол среди анархо и либерально настроенных феминисток.
капитализм и патриархат неразрывно связаны, но не для всех из нас это было очевидным, возникали споры и трения. политические взгляды внутри сообщества сильно разнились.
те, кто не желал работать /имеется ввиду наемный труд/ слышали намеки в свой адрес о лени и нежелании добиваться “успеха”.
эти противоречия не позволили найти общий язык и инициативы сошли на нет. к тому же, многие уехали из города.

в данный момент, деятельность приостановлена.

Да, много разных течений феминизма. НО. Все они так или иначе защищают право на Быть Женщиной - Быть Человеком. Себя я отнесла скорее к радикальному феминизму. Знаю, что сейчас на него многое поносят, приписывают многое, но с моей стороны все это лепет. Я убеждена, что патриархат поработил умы и сердца людей, вытек в капитализм, религию, насилие. И я верю, надеюсь, что любое течение феминизма нужно. Пока есть патриархат - будет феминизм и квиры, так как люди больше, чем старый мачизм.

на данный момент времени я не вижу себя частью феминистского движения. Можно это списать на выгорание, но очень больно смотреть, как идеи патриархата столь любимы многим женщинам. Я все больше убеждаюсь, что любая моя деятельность сводится к волочению камня в гору. Никому это не нужно. Не нужна и я.
Сложно найти что-то, частью чего можно стать. Я не знаю где искать.

Мне близки активизм и его свобода . Активизм это - лекции, монстрации, собрания, женские ночи. В этом есть и творчество и просвещение. Даже исследование в некотором роде.

Банальная реклама. Просвещение женщин о классовости, о феминизме. Женская дружба.

Бодипозитива.

я представляю, как еду в автобусе, где за рулем сидит женщина. представляю как женщина идет с дипломатом и в удобной обуви. простые вещи, где для женщин доступны любые трудовые/профессиональные права.
я работала монтажницей высоковольтных линий электропередач и это было очень интересно и весело. большая часть тяжелой работы автоматизирована и для управления техникой мне не нужен был пенис.

внутреннее, что видно снаружи

микро

радость!))

Окей, я родилась в Ижевске. Закончила там школу и поехала поступила в Тюмень. Почему я поступила в Тюмень? Ну, я на самом деле собиралась поступать в Питер в Смольный, меня сильно привлекала идея Liberal Arts, но как-то в последний момент я узнала, что открывается новый институт в ТюмГУ, который такой весь типа тоже косится под Liberal Arts, иностранная профессура... я подумала, что хоть английский выучу наконец-то. Ну то есть это была такая авантюрная задумка. Я понимала, что там может быть что угодно, но мне нравилась сама идея поехать куда-то, вообще не зная куда и зачем. Liberal Arts и английский – окей. И то, что это еще непонятно нифига – это меня наоборот только больше привлекало, потому что я люблю авантюры. Ну и я поехала. Можно много говорить про это место, - наверное, я сейчас не буду особо долго о нём распинаться, потому что это вообще отдельный разговор. Когда-нибудь напишу о своём опыте обучения там что-нибудь или, не знаю, сниму видео-блог, в котором скажу.. но пока его нет.

Я симпатизирую феминистским идеям достаточно давно, лет с 13-14, наверное. Ну и, собственно, все эти идеи за ЛГБТ, за права женщин – у меня это было как-то с раннего подросткового возраста, в процессе социализации что ли, не знаю. Оно и как-то через интернет это всё, вот, а я сейчас, во-первых, член организации политической РСД. У них есть феминистская платформа, но она так себе, не особо активна. Особенно после того как Маша Рахманинова ушла оттуда, она вообще закисла. Мы как-то пытаемся это возрождать, но пока не особо получается, потому что у меня, например, совсем времени нет, я учусь 24 на 7... В этом году мы проводили митинг на 8-е марта в Тюмени – первый феминистский митинг вообще за всю историю Тюмени, наверное. Не так уж много людей было, в основном молодежь, но было здорово просто потому, что это состоялось впервые.

Что ещё? Вот у нас в ВУЗе я очень сильно погрузилась в тему насилия, не только домашнего, но и в целом насилия сексуального, домогательств. Буквально в последний год. Я узнала, что моя знакомая из ВУЗа перетерпела изнасилования три раза за последние два года. Первый раз это был преподаватель из ТюмГУ, учитель физкультуры – после этого опыта она даже взяла академ. Когда она восстановилась и вернулась, она снова начала общаться с друзьями, и наш общий знакомый её тоже изнасиловал... После этого у неё начались различные ментальные проблемы, она сидела на таблетках, я очень сильно переживала за неё. У нас появилось что-то типа инициативной группы – девочки, которые с ней общались, решили что-то попытаться сделать. Хотелось как-то ей помочь, она опять ушла, перестала учиться. Сначала мы говорили с тем парнем, пытались его убедить, чтобы он признался публично в том, что он сделал. Он вилял, сначала соглашался, потом медлил, говорил, что не понимал, что сделал. Не буду вдаваться в подробности, но это было весьма мерзко. В итоге он написал текст своего признания, отправил нам, но нигде опубликовать, видимо, не решился. И мы его опубликовали сами во внутренней группе нашего института. Администрация всё срочно удалила, хотя он сам согласился его опубликовать, но почему-то сам этого не делал. И в итоге администрация была дико напугана за свою репутацию, хотя это было опубликовано во внутреннем сообществе с целью предупредить девушек-студенток, потому он довольно популярен, с ним многие общаются... Там была еще история в том, что первокурсники каждый год едут в Питер на 2 недели, у них там курс. И он должен был быть куратором первокурсниц.

В общем это затянулось, мы довольно враждебно против себя настроили администрацию, и все разговоры о том, что давайте проведём конференцию, или просто какое-то мероприятие про культуру согласия – мы же модный прогрессивный ВУЗ! Давайте напишем какой-то кодекс правил, где будет написано, что такое домогательства – никто это не хотел слушать. Единственное, что они сделали – это создали конференцию про насилие, но философскую, где какие-то чуваки в галстуках обсуждали, что является насилием, а что нет, "а можем ли мы считать насилием акт обвинения в насилии?" и в таком духе... Прошло время, наступила весна, начались скандалы в Вышке, в МГУ по поводу домогательств, и в СПбГУ было громкое дело. Мы продолжали всю эту тему педалировать и на последнем модуле (половина семестра) у нас был курс, где нужно было разделиться на команды и делать какой-то свой проект, полезный для людей. Мы решили делать проект кодекса, мы делали, продолжали и вдруг заметили, что администрация стала посговорчивее и начала обращать внимание, идти на диалог. И они предложили нам обновить кодекс корпоративной культуры, который не обновлялся с 2008 года, и никто даже не знает о нём. Я с трудом его нашла, и там всё весьма грустно. Мы месяц разрабатывали список, где было всё: и про дискриминацию в принципе, буллинг, и про домогатесльва. Не знаю, что будет с ним дальше, примут его или нет на учёном совете. Но в идеале я бы хотела через год что-то вроде конференции устроить на базе университета, и позвать туда каких-нибудь спикеров, активистов. Это будет сложно сделать, потому что со временем вот администрация обыгрывает эту академическую карту, мол, давайте вот активизмом будете на улице заниматься, а у нас активизма не надо. В общем, это одна история...

В Ижевске я знаю только местное отделение РСД – там много молодежи, я с ними практически не участвовала в активизме, только недавно у нас была местная компания против строительства очередного "экотехнопарка" но когда какие-то феминистски делали митинги, я просто не была, это было как раз весной, в марте, наверное, на 8-е Марта. В Тюмени например есть неполитическая феминистическая организация "Гербера" – они себя презентуют как бы вне политики. На самом деле, почему-то у нас причастность к каким-то политическим движениям очень сильно стигматизируется. Я с ними пару раз буквально виделась. Насколько я знаю, они встречаются по вечерам, смотрят феминистское кино, обсуждают что-то своё, safe space, книжки читают, вот в таком духе... На самом деле, отделение РСД в Тюмени несильно отличается, но у нас не только феминизм, а больше левая литература – обсуждение, дискуссии, какие-то кино. Акции мы проводим нечасто.

Как перспектива, у меня есть не то чтобы мечта, но задумка такая – может быть вести какой-то видео-канал с моей подругой. У меня лучшая подруга, она большую часть своего времени уделяет чтению феминистских текстов. У меня не хватает столько времени на это, а она, видимо, пойдёт на гендерные исследования и поэтому так сильно в этом прошарена. И я бы хотела с ней замутить какой-то канал, который был бы в целом про какую-то деколониальную тематику, но и про феминизм в том числе. Но пока это только в задумке у меня, не знаю. Откуда вообще эта мысль? Я просто учусь в ВУЗе и, в принципе, мне кажется, для уровня России у меня продвинутая образовательная программа, но мне грустно, что всё это в основном остаётся в академии. Мне хотелось бы это распространить на более широкую аудиторию, какие-то концепты знаний, теории – чтобы они оставались не только внутри академических дискуссий.

Я под этим в принципе подразумеваю объединение всех в широком смысле – подход, как познать Другого с большой буквы, кого-то исключённого вообще. В принципе, из феминистских подходов мне ближе всего, наверное, квир-теория, квир-феминизм, но к интерсекционализму я тоже хорошо отношусь, потому что он пытается включить внутрь себя все угнетённые группы, учитывать привилегии. Но я знаю, что и либеральные феминистки нормально используют интерсекционализм, мне вот эта его неоднозначность не очень нравится. Ну вроде бы да, он учитывает тех, кто угнетён рынком, но всё-таки с ним сложно. В принципе, когда меня спрашивают, какая я феминистка, я говорю, что я анархо-феминистка – под этим подразумевается и квир, в какой-то степени интерсекция и это всё там есть.

Ну да, ты права, я согласна! Всё-таки я анархо-феминистка.

Я читала у неё какие-то статьи, но я не очень хорошо знакома на самом деле с тем, что она делает...

Ну я бы сказала, что в первую очередь, это попытка построить какие-то сообщества, пространства, именно стремящиеся действовать деколониально. Я в последнее время всё больше и больше склоняюсь к мнению, что критика и активизм, ну прям вот уличный активизм – они не очень хорошо работают, хотя они, конечно, тоже нужны. Но вот каких-то действительно работающих примеров, проектов – люди в основном машут рукой и не воспринимают серьёзно. Я заметила, до тех пор пока ты не начинаешь делать какой-то проект с людьми – какое-то сообщество, пространство, которое бы не замыкалось в себе, а пыталось расширять сеть социальных связей, – люди не воспринимают это серьёзно и, наверное, в этом есть какое-то рациональное зерно...

Здесь, скорее, просто пространство для воображения и свобода творчества. На самом деле, мне очень интересна эта тема – есть именно региональные движухи в России, которые привязываются к национальным, этническим традициям или это даже необязательно. Это всё супер-интересно для меня и это, конечно, должно быть, Но что я за одну вещь переживаю, меня просто немного уже раздражает на сегодняшний момент с этой политикой идентичности, когда ты можешь сказать, о том, что ты такой-то такой-то, но по сути, это твоё единственное политическое право как будто бы. То есть ты не можешь на самом деле идти со своими соратниками куда-нибудь и начать строить своё государство, или даже какое-то политическое образование, которые бы не подчинялось напрямую каким-то официально установленным государствам, ну грубо говоря. И часто доходит до такого абсурда, что людям приходится обыгрывать вот эту вот карту идентичности, даже не имея этой идентичности. Им выгоднее сказать, например, что я угнетённый мексиканец, индеец, татарин или, не знаю, бурят. Для них вопрос национальности может не столь даже важен, но для того, чтобы их услышали, общество их увидело и сказало: "Да, это угнетённые люди, нужно на них обратить внимание и как-то им помочь!" – им нужно заявить о своей угнетённой национальной идентичности, но не знаю, иногда это доходит до абсурда.

Ну, наверное, должно быть. Я не знаю, я за любой такой движ...

Нет, пока что нет, потому что у меня нет каких-то феминистских связей интернационального уровня, возможно, в будущем появятся. И пока мне кажется в принципе в целом, не знаю как в других странах, но в России достаточно атомизированы феминистки. У них есть маленькие местные кружки или сообщества подруг, но в основном они концентрируются вокруг каких-то известных активисток, блогерок и мне кажется, что было бы лучше, если была бы какая-то сеть-платформа... Не знаю, на самом деле, что лучше. Это очень сложный вопрос. Как бы дальше активизма и просвещенческого блога я не думала, по крайней мере пока. Чтобы какую-то платформу создать или начать развивать уже существующую, пока ещё не чувствую в себе силы и ресурсов каких-то у себя для этого. Поэтому я ещё не могу сказать, что я конкретно думаю над этими вопросами.

Ну я бы сказала, скорее нет, чем есть, ну то есть феминистки есть определенные конечно да. Но так, чтобы было сообщество – нет, я бы не сказала. Максимум в Питере и Москве, возможно есть, но так, чтобы на уровне всей страны, нет.

Я, кстати, ещё сейчас подумала, что наверное вот есть смысл кому-то заняться тем, чтобы действительно искать как можно больше феминистских сообществ и в целом, наверное, таких прогрессивно-левых на постсоветском пространстве и создавать между ними связи. Потому что, как это часто бывает, на локальном уровне что-то существует, но об этом за пределами этого места мало кто знает или вообще ничего не знает. И такие люди часто думают о том, что они супер-одинокие. Потом может оказаться, что на самом деле нет, что там у них в соседнем городе тоже что-то есть.

Я об этом ни разу не слышала, но это очень круто, мне кажется. Я бы очень хотела на это посмотреть. По поводу феминисток из Кыргызстана, да мне в целом один из основных мотивов именно политических почему я нахожусь в РСД – мне там очень нравится, что мы уделяем достаточное внимание политическим движениям, много уделяем времени и внимания мигрантам, вот сейчас у нас была инициатива помощи, где мы распространяли информацию о том, кому можно помочь. Мне кажется, это супер важно.

Да, я сейчас попробую объяснить свою позицию. С одной стороны – да, мне кажется, что феминизм, если он хочет продвигать свою повестку, расширять свою социальную базу, ему обязательно нужно кооперироваться с другими группами угнетённых. С другой стороны, для меня лично феминизм, он в принципе шире, чем просто про гендер и гендерная индентичность. Не знаю, я как-то привыкла, это очень, наверное, грубо и достаточно просто, но я привыкла делить просто на феминное и нефеминное в очень широком смысле. И как бы насилие я отношу скорее к нефеминному и иерархию тоже. А горизонтальность и ненасилие, попытку договориться без насилия, скорее к феминному. Мой личный опыт показывает, что женщины более открыты к разговору, кооперации, менее заносчивы и высокомерны, чем мужчины. И мужчины более склонны к какому-то насильственому действию, как-то так наверное. Ну и в целом соревновательность, которую я терпеть не могу тоже, она намного больше распространена среди мужчин.

Как сказать, я в принципе не очень люблю какую-то унификацию, чтобы все по одному сценарию что-то делали и говорили, тем более, что мы неоднородные и все такие разные. Просто очевидно, это про какие-то базовые ценности и политические идеалы, которые должны быть для всех общими, но это какие-то совсем базовые типа эгалитаризм, ненасилие, не знаю. Ну то есть везде разные проблемы. Глобально проблемы есть везде, но на локальном уровне каких-то проблем меньше, а каких-то больше и поэтому у всех должна быть своя повестка. Просто она должна быть как-то подкреплена к некоему общему идеологическому фону что ли, должна быть повязана. А так чтобы как-то всех заставлять что-то одно общее продвигать, ну не знаю, нет, не думаю, что это вариант.

В первую очередь, наверное, я представляю себе это как некую сеть, конфедерацию, сеть каких-то политических образований, которые не являются строго замкнутыми. В принципе, анархизм это про то, что вы имеете право выйти из любого сообщества, покинуть его и вступить в другое сообщество – свобода от строгих границ. И квир-теория – она тоже про то, что гендер может быть гибким, подвижным, флюидным и эти вот политические образования тоже должны быть более, может быть, если не совсем без границ, но границы должны быть супер-подвижные и гибкие, а уже какая-то интеллектуальная и практическая задача заключается в том, чтобы такая система была устойчивой в целом.

Мне почему-то важна именно мигрантская тема, наряду с насилием. Ну да, в первую очередь это были бы какие-то уязвимые группы именно женские, например, проститутки, потому что про них есть мало исследований и вообще знаний о том, как они живут. И женщины-мигрантки, в первую очередь. В России, например, это было бы круто. На данный момент я занимаюсь не совсем этим, я исследую принципы самоорганизации в горизонтальных и не очень проектах, потому что мне чисто практически это интересно. Но в будущем я бы хотела или в России или уехать куда-нибудь в Среднюю Азию или в Латинскую Америку и куда-то ещё и жить в сообществах, в более каких-то маргинальных, чтобы потом делать их голос более слышимым, наверное.

Да, конечно. Я уже говорила, что феминизм не только про гендер, так что, конечно, да.

Меня зовут Нурия Мухометдинова, я живу в Уфе всю свою сознательную жизнь. Примерно в 2012 году я определилась с позицией, что я всё-таки феминистка, но до этого я была анархисткой довольно долго, где-то года с 2008го. Мне всегда феминизм казался частным случаем анархизма, но когда я начала ближе с ним знакомиться, поняла, что это, к сожалению, совсем не так. То есть идеале, конечно, да, это так, но если начать приближённо рассматривать, что происходит, то нет, это не так вообще ни разу. По поводу своего активизма – где-то в году, примерно, наверное 2013-14 мы объединились с двумя девушками в Уфе – их зовут Кристина Абрамичева и Тансулпан Буракаева – в довольно неплохой союз. Мы стали таким трёхголовым драконом башкирского феминизма, где у меня была такая левацкая анархоголова, была ещё либеральная голова, которая всё время смотрит на то, что всё можно исправить с помощью законов, и такая чудесная творческая интерсекциональная голова.

Мы втроём съездили на фестиваль в Рёбра Евы, а ещё до этого мы начали проводить акции в городе, проводили также феминистское 8е марта. В основном, конечно, на тот момент это всё было очень удивительно, потому что просто приходили и говорили людям: "О, прикиньте, вот есть такой феминизм!" А у нас, условно, такая мусульманская республика, у нас Ислам достаточно светский, это не как на Северном Кавказе. И мы приходили и говорили про феминизм – и сразу начиналась бомбёжка! У всех взрывались жопы, все начинали кричать: "Да зачем вам это надо?!" Вот есть же пословица, что если ты заблудился в лесу, крикни "Феминистки!" и сразу все сбегутся – вот это про нас. К счастью, я добродушная, Тансулпан очень творческая, а Кристина любит срачи – и мы очень неплохо со всем этим выруливали. Когда на наши лекции приходили тролли, Кристина начинала их троллить в ответ, я огворила: "Ой, нет, что вы, мы же такие добрые и милые и всех любим!" , а Тансулпан это всё творчески обыгрывала, и получалось неплохо. Ну а теперь уже к 2020му году я могу сказать, что я, наверное, немного отдалилась и вместо какой-то поддержки глобальных фемактивностей я предпочитаю делать локальный фемактивизм с анархо уклоном. Как бы чисто феминистским назвать его будет сложно, но анархистским – вполне.

К сожалению, часто глобальный становится плакатным, это мне не очень нравится – когда ты просто рисуешь плакат и где-то у себя дома на фоне стены, на фоне какого-то знакового учреждения в своём городе ты фоткаешься, это всё очень быстро происходит, и ты тут же убегаешь, и ты ещё при этом в маске. Мне кажется это неправильным. И в итоге получается, что выходят статьи, типа "Башкирские феминистки поддержали выдвижение женщины-кандидата", а по факту там стоят какие-то непонятные замотанные шарфами люди, и по сути этот башкирский феминизм выглядит как какая-то барышня, замотанная шарфом, у которой нет лица, нет имени, нет фамилии. И мне это не очень нравится, хотя, конечно, действительно, это всё очень важно – поддерживать глобальные инициативы. А локальный мой активизм выражается в том, что я, например, провожу какие-то обмены шмотками, выступаю за экоактивизм, провожу агитацию, помогаю жертвам домашнего насилия, но всё это больше в частном порядке. То есть это не поддержка глобальных инициатив, а просто помощь на местах. Например, вот том году я проводила тренинг "Как не охренеть в токсичной среде", и всем, судя по всему, очень понравилось. Удивительно, что это было не только весело на месте, ещё оказалось, что это помогло даже одной барышне наладить отношения с преподом, который был токсичный мудак. И мне кажется, что если я буду рассказывать конкретным людям с живыми лицами о том, как можно добродушно узнавать позицию другого человека и как-то её шатать и стараться менять, то это будет, возможно, для конкретных людей более полезно и, может быть, в целом даже привлечёт в движение больше людей, чем просто фотка с плакатом.

Мы собираемся комментировать любые новости, если вам нужны комментарии феминисток. Может быть, даже, будет и проще, не знаю.

Ну потому что это реальное дело, у которого есть видимый результат. Мне кажется, что если заниматься только глобальными вещами, то может нарастать какая-то усталость и раздражение. То есть мы все так рубились за сестёр Хачатурян, и что? У нас у всех за них болела душа. У нас у всех болит душа за Юлию Цветкову, мы все что-то делаем, но когда вот мы получим этот результат – ну как бы, я в общем-то пессимистка. Не знаю, может быть, чудо произойдёт, очень этого хочется. Но в целом, когда ты получаешь такой негативный результат и ты постоянно находишься в поле этого негативного контекста, быстро нарастает выгорание и раздражение. Я знаю, некоторых людей это, наоборот, стимулирует, но я не такой человек. Мне нужно видеть результат. И когда я провожу, например, какой-то шмоткообменник, и какие-нибудь девушки, у которых размер скачет из-за РПП, или которые после беременности, или ещё что-то, которые не могу выйти и купить себе чего-то или даже порой просто не знают, что им идёт – они уходят с кучей красивых вещей и потом говорят: "Спасибо! Как здорово, что ты есть, и я так жду, когда эта встреча снова произойдёт..." И когда я вижу глаза людей, довольных какой-то локальной акцией, или, допустим, как эти тренинги тоже – девчонка говорит говорит: "Представляешь, я просто подошла к нему и сказала, что вы – классный преподаватель, но из-за того, что вы всё время лажаете девчонок, мне не хочется вас слушать и нам просто неприятно это слышать." И он прислушался! Это круто! Мы просто придумали этот способ вместе! И мне кажется, что я это делаю, чтобы и не выгорать и чтобы видеть результат. Наверное, по большому счёту так.

Я бы сказала, что мы это используем в качестве исторической базы для доказательства чего-либо. Например, можно говорить, если брать интерсекциональную теорию, о том, что чёрные женщины или женщины в азиатских странах сильнее угнетаются, но можно же сказать и про какие-то реалии, которые есть у нас. Или, например, когда мы говорили о теме ЛГБТ – мы выяснили, что, оказывается, у нас в Башкирии есть целая куча женщин-министорок с нетрадиционной сексуальной ориентацией, и мы начинаем приводить это в пример. Или то, что после войны у нас были в деревнях семьи, состоящие только из женщин, где одна женщина носила мужскую одежду, ходила на рубку деревьев и участвовала во всех этих, условно, мужских инициативах. И никто её не осуждал, а только немного прикалывались, типа: "Ну что, Рамиль, пойдёшь сегодня в баню с мужиками?" И все знали, что Рамиль сначала был Рамилёй, и только теперь стал Рамилем. И то есть никогда не было непринятия! И когда мы говорим, что у нас сейчас такая гомофобия, или что женщинам много запрещают по Исламу или по ещё по каким-то вещам, мы оперируем к традициям, к традиционному укладу общества, который, однако, помнят ещё наши бабушки, где этого всего не было. Мы можем оперировать не к мировому опыту, а к традиционному, и это находит у людей больше отклика.

Да, потому что у нас Ислам такой агрессивный прям, традиционный, он появился буквально недавно. Ну то есть ему и 15 лет нет! Раньше он был чисто формальный. И, действительно, агрессивный Ислам много чего не приемлет, а формальный Ислам вообще на всё глаза закрывал. Не на всё прям абсолютно: в случае неверности они, например, не закрывали, но в случае с гомосексуальностью – не было такого преследования и греха и всего прочего.

Да, делали. Я, наверное, рассказывала, что мы апеллировали к тому, что "Зулейха открывает глаза, а ты?" Это я придумала этот лозунг. Ну, Зулейха, конечно, это татаре, но у нас одна из первых лекций была про Рабигу Кудашеву, первую феминистку, которая ещё была во время первой мировой войны и гражданской войны.

Ну на тот момент это было очень хайповое произведение, которое все обсуждали и лозунг "Зулейха открывает глаза, а ты?" ´- он вошёл в струю очень хорошо.

По поводу колониальности, да? Ну, честно говоря, мне довольно сложно об этом говорить, потому что я понимаю, что теория большой колониальной России – она скорее всего достаточно объёмная, и я, к сожалению, с ней полностью незнакома. Считаю ли я, что русское население варварски как-то эсклуатировало башкирский народ? Да, считаю. Но у этого были свои плюсы и свои минусы – это то же самое, что сейчас, например, происходит с тибетцами в Китае. И я вижу плюсы, я вижу минусы, и я не могу вообще ничего сказать по этому поводу однозначного, к сожалению. Да, действительно, мы потеряли очень большой пласт культуры, у нас сейчас довольно мало есть молодых людей, которые бы говорили, пели, творили бы на башкирском. Да, сейчас есть небольшой такой крошечный трендик, который этот откат восполняет, но он такой немножко лубочный всё-таки.

Слушай, вот на эту тему можно спросить у Тансулпан, нашей творческой головы феминизма. Она просто является дочкой очень многодетного такого большого семейства Бурокаевых – это такая мощная башкирская интеллигенция, которая связана с композиторами, режиссёрами, которая создаёт этот этнокультурный компонент. У неё мама, например, основательница национальной гимназии, она создательница учебников и всего такого. И вот Тансулпан живёт внутри такой этнической культуры, внутри её возрождения, и она могла бы очень круто ответить вам на этот вопрос. У неё есть много мыслей и наблюдений по поводу этнического возрождения и патриархата и того, что это вообще не так.

Ну смотри тут какая штука, как со мной происходит – у меня происходит перцепция какая-то или рецепция идей, то есть я слышу какой-то дискурс, я начинаю его внутри себя переваривать, и потом я начинаю вот эту вот форму прикладывать к тому, что вижу вокруг себя. И либо что-то очерчивается, что-то входит в неё, или же просто эта форма остаётся пустой. И пожалуй, я не чувствовала, то есть каждый же видит что-то своё и, видимо, наверно, я не мыслю себя как часть великого башкирского народа, ущемлённого. В тот момент на рёбрах Евы я чувствовала себя активной творческой единицей, которая способна что-то создавать, скорее вот это вот я ощущала. Я чувствовала какую-то радость общения. А этот колониальный дискурс, получается, мимо меня прошёл.

Первая проблема – давайте перестанем сраться, девочки! Хватит уже! Я не знаю, что у нас такое происходит, но у нас все со всеми пересрались. То есть я бы хотела преодолеть такую дезинтеграцию. Либеральные, нелиберальные, рад-, транс – все друг друга не любят. И потом ещё какие-то личные обиды примешиваются – это всё очень тяжело. И когда ты такой бегаешь, как Кот Леопольд: "Давайте жить дружно!" и оказываешься, в итоге, самым крайним, потому что все на тебя вешают собак и ты оказываешься в итоге какой-то агрессоркой, которая пытается всех к чему-то принудить. Второе – нужно способствовать вовлечению как можно большего числа людей в движение. Мы всё ещё на этой стадии, извините! Все уже вовлекли кого могли, а у нас всё ещё происходит это принятие: "я не феминистка, но..." Я считаю, что надо продолжать вовлекать народ. И третье – я считаю, что нужно вводить, наверное, какие-то, вот, что называется – способствовать перцепции каких-то ключевых текстов, которые поменяли мировоззрение поколений на Западе. Тот же "Второй Пол". Я не считаю, что мы сможем перепрыгнуть эту ступеньку – её нужно всё-таки пройти. И пока мы тут такие "Я начитался в пабликах того, этого..." присутствует некая такая разорванность восприятия, мне кажется, её хорошо было бы преодолеть. Может что-то типа теоретической школы феминизма или ещё чего-то, где можно отрабатывать практические навыки, где можно становиться более убедительной. То есть я бы, например, хотела привлечь в Уфе к сообществу феминисток сообщество Уличных Эпистемологов, потому что они, блин, скользкие ребята, они так круто всё выворачивают, и у них учишься критическому восприятию идей, установок, ещё чего-то. Я хотела бы способствовать практической и теоретической подкованности местного фемсообщества.

Я не помню, но я помню, что у нас очень сильно бомбануло, потому что у нас были здесь вот эти все тренинги женственности – в какой-то момент у нас так от этого пригорело, что мы решили сделать что-то своё. Мы напечатали кучу листовок и приходили на все их акции и параллельно раздавали эти листовки и говорили, типа: "Можно крутить вокруг юбки кундалини, а можно быть крутой научной исследовательницей и ничего, не умрёшь!" И вели агитацию внутри враждебно настроенной среды.

Я не знаю, потому что моё идеальное феминистское будущее, оно немножко похоже на идеальное анархистское будущее – без границ, с минимальными включениями власти, без иерархий и таких вещей, за свободу самореализации. Понимаю, что всё это пустые слова, ну, они такие очень воздушные и такие невесомые и очень тяжело прикручиваемые к реальности, но мне пока проще такими терминами оперировать, потому что я его, это идеальное феминистское будущее, не очень себе представляю, особенно в деталях.

Если, кстати, говорить о будущем, то меня вполне устраивают миры ранних Стругацких.

Я считаю, что это вредно. У меня почему-то возникает какое-то внутреннее противоречие, когда я это слышу. Наверное, это связано с тем, что я очень много общалась с буддистами, и они постоянно говорят про обсуловленности – и то, что эти твои жизненные обусловленности, они обеспечивают тебя такой "панамкой страданий", и когда мне кажется, что я разделяю свою удивительную, замечательную, уникальную личность на дочь-жена-азиатка-и всё такое прочее и начинаю отождествлять себя с этими категориями, я как будто бы сразу беру от этих категорий ещё кучу всего того, что в общем-то может быть и не надо совсем, может быть я с этими категориями не созвучна и я не хочу себя с ними соотносить. И зачем как бы мне пытаться влезть к эту узкую клеточку этой интерсекции, если я могу следовать за велениями своей души и свободно реализовывать себя как личность вне зависимости от категорий, к которым меня можно отнести. То есть, мне кажется, что интерсекция множит страдания, если грубо.

Знаешь, мне кажется, когда я начинаю об этом думать, я ухожу в какой-то тупик. Вот когда подходишь и видишь себя в зеркале, а потом подходишь и видишь только нос, потом ещё ближе подходишь и видишь только прыщ на этом носу! И кажется, что вся твоя большая многогранная личность сплющилась до этого дурацкого прыща! И ты думаешь: "Ну всё, я уродина!" Это точно так с интерсекцией – мы говорим: «Ой, женщину изобразили в платке!» – и вы такие уменьшились до носа. А все ли женщины носят платки? Имеем ли мы право или мы – твари дрожащие? И, короче, это всё какая-то такая вот положительно закрученная спираль, которая ведёт в ничто и в какой-то полный коллапс для меня. То есть я стараюсь по возможности не участвовать и избегать этого. Потому что, мне кажется, что это как будто какое-то временное помутнение, и мы рано или поздно перестанем воспринимать друг друга, исходя из категорий. Я бы хотела к какому-то прямому восприятию людей, чем через то, что "О боже, передо мной темнокожий", "Передо мной ребёнок!" и так далее.

Да, но такая немного сложная, потому что это сложно категоризировать. Но мне кажется, что когда мы начинаем категоризировать и обобщать и давать ярылки-наименования, мы начинаем упрощать мири становиться более несчастными от этого.

Да, у нас была с афиша с типичным таким украшением что ли, с монетками. Мы вообще стараемся использовать какие-то этнические мотивы, чтобы отделить то, что мы – именно башкирские феминистки от какого-то общемирового. Да, и ФемБайрам – это же такое на поверхности лежащее слово! Мне очень оно понравилось.

The project came about in 2014 when it became clear that the fights and resolutions of problems inside male and mixed groups were very difficult. Originally it was formed not as a feminist group but as tactically separatist one, with the aim of being able to do all the same things as before but without any harassment, rape, bad-mouthing, drunkenness, or any other shit. At some point, upon seeing how men in leftist and anarchist groups function, I understood that this constant “resistance within the space” depletes too many additional resources. And if we have common issues it is better to address those, rather than both those and the ones that our “associates” create. Hence, I decided to invite very diverse women from different groups /who also felt something similar/ to organize a platform where no-one would interfere with our work, where any one of us could be heard when necessary. At that time, we didn’t yet understand what it would be and how it was going to work. Many burned out in the process because a lot of women would leave the movement completely after having worked in male-dominated organizations, not having the power to do anything seriously – bullied, disoriented, and disappointed.

At first, the project was called LeftFem. We wanted to be a broad leftist platform for women. The main basis for that tactic – uniting women of varying political views – was the presumption that a woman has no time to understand theoretical discrepancies between Bakunin and Marx, and many of them just call themselves left-wing because they don’t see the difference between marxism and anarchism. So then let them first come and work with us in a calm setting, and together we will do things and together we will come to conclude what is close and to whom.

This lasted until 2018: the project was named LeftFem and contained marxists and anarchists. Our assets did not include men. They’d help us on joint actions but weren’t included as part of our core and didn’t participate in decision-making. Meetings would also take place in a so-called male-free format.

In 2018, a question arose to finally clarify the situation with political views because we had faced the same thing which also anarchists historically faced multiple times when they tried to cooperate with marxists, where at first they’re together, but after some kind of shared resource has been created, the marxists gradually begin to take it all for themselves /while not really participating/, just placing their watermark on it.

But one day, the question of re-naming arose after all. There were several cases that served as the reason for that. One was quite anecdotal. One of our pictures which presented a woman with a red-and-black flag /I drew that picture seven years ago/ was used by marxists without notice to agitate for their left (mixed) organization. They just painted the flag red. Alas, their contribution to the shared deal was limited to this. Although long before we had shared all the key from our groups [in a social network] hoping they’d join for producing content together and exchanging ideas and experience. Unfortunately, that didn’t happen, and they didn’t do any more work remaining devoted only to their left organizations. They needed us as a popular platform on which they could use something from time to time putting their watermark on it.

Another case was more serious. One of the quite famous marxist feminists was interviewed by some big media and claimed that our group /and I personally/ stands at the Marxist-Engels position. Being an anarchist and the creator /actually/ of this project I was ready for a mixed form of female collaboration, although with a heavy heart, but when I’m publicly being painted red – that was too much. Especially considering how that affected my public image as a consequence. So, at one moment I understood – it seems, that’s it. Enough. And I put the question to the girls. But because I was almost the oldest one, and I always use this topic in my scientific work, I realized that it’d be better for me to not participate in decision-making regarding the re-orientation of the group in order to not push it. Exactly at that moment I went to the doctoral thesis defence and let the girls decide without me. Whatever they decide will happen. Do we get re-named or not. I spoke out my arguments and left. They had one or two face-to-face meetings. So, at some moment I remember I was preparing for the defence and waiting for their decision, knowing that somewhere they were having meetings. Of course, I want re-naming, I am checking the chat and worrying about what they’ll decide. And, finally, the message appears: “unanimously: we’re changing the name”. Unfortunately, we lost one girl, a committed Marxist. This way, we changed our name to AnFem and since then, we’ve been trying to do something under this name.

Transregional. Mainly Moscow, Saint-Petersburg. But some initiatives use this name for projects in Nizhniy Novgorod and Kyiv. … There used to be an administrator from Yekaterinburg, but she gave birth to a child and temporarily retired. But we keep in touch with Yekaterinburg and hope that she’ll be back.

We’d like to expand, of course, but because everyone works full-time it is problematic.

The main lines are: educational, creative, activist. First of all, we are an offline group. Usually, we do some speech either in urban space if these are demonstrations or actions. Or we do lectures and events offline.

The main theme is the subjectivity of women.

We’d like that at some moment feminism becomes unnecessary because women would be involved in the troubles of this world and begin participating in finding solutions for its complicated issues. We are not talking about “femininity”, of course. We wish to invite all women to take part in solving all the problems that we are facing now: from domestic violence to ecology. For example, now we’re starting ecological anarcho-zine, there won’t be almost any feminism in itself, but it is important because we all live on this planet and women suffer from its troubles to the same extent as men do.

I.e. the main thing for us is the subjectivity of women, the main activity – educational and activistic to such an extent, to which activism can be educational and welcoming for some co-operation, thinking, and participation.

We wouldn’t separate feminine into something special besides a special experience and special type of trauma. Gender is a type of filtration which we go through as a result of interpretations of our being – of culture. Clearly, feminine differs from masculine as a result of how differently this reality refracts and cripples us. We do not stand for the idea of a “common-human”, of course, it can’t be imagined in any way, especially after the epistemological turn. But, the thing is, like any oppression, gender must be overcome, and I don’t want to even get distracted by it. We’d like to take part together in the liquidation of such origins which ruin everything around. But, to such extent to which domestic violence doesn’t let women do important things for the world, to such extent to which all gender issues distract us from them to that extent we’d like to maximally overcome it and not think about it. It’s not an identity, it’s a problem. It’s something that we need to overcome.

Ryobra Yevy (rus. – Eve’s Ribs) – with them we organized joint lectures, film shows, expositions. for example, the exposition for AnFem becoming 5 years old. Also – Shvemy and “Feministki poyasnyayut” (rus. – Feminists explain). We cooperate with moloko plus /in particular, they actively helped with crowdfunding for my book/. Also, we cooperate with the project food no bombs /anarcho-project – “food instead of bombs”/. We often host events together with the Otkrytoye Prostranstvo (rus. – Open Space). During common activities with other projects, like Ryobra Yevy, we work by principles of joint moderation of the event, embracing very different audiences. Of course, all of us interact on socio-political events which include demonstrations, rallies, and also – oh, that magical new format of 2020 – picket lines. We actively joined the campaign in support of the Khachaturyan sisters, maximally uniting the efforts. And as we can see, it had success.

I think that we have a very well established poster workshop, we create and make together posters and banners. This is quite a cool work, and they look like a complete speech, and the practice itself is quite therapeutic and lets us distract from overwork and fatigue from disunited everyday life. In reality, we do a lot of different things. Recently we have released a new documentary cartoon about domestic violence. Our participant, the artist Anna Zelenskaya made wonderful postcards for political prisoners. Another participant Olesya Panova, the artist who works with Shvemy creates awesome textile artworks with a political theme, this winter together we’ve translated and published the huge essay by Emma Goldman about Voltairine de Cleyre – this book is still available in Moscow and Saint-Petersburg. Now we’re working on two new zines, and we used to often do photo projects. One of the best, I think, was “Female face of labor”- this idea was even stolen from us by the municipal authority because the project had been widely covered in the press. Now, we are doing more and more analytical recensions with the gender film revision, lectures, photo reports of some meaningful events in which we take part as a team. It’s impossible to mention everything.

Yes, when the discourse around bans on abortion got active again we recorded a large number of clips “Right for abortion”, they were popular on the internet/ And so much, that by denunciations of citizens we were called out to the center “Je”’. As we can see, it works for now – many people have learned about the problem, got involved, and participated in the resistance to the ban or limitation of the right to abortion. That was a big and resultative work. There is feedback from lectures too, that is cool and weird, but it really works. Even men from different cities write to us. Workers write: so, I watched it with other workers in our factory – so, we liked it very much, we are sitting and discussing feminism. Weird and great.

Unfortunately, no. Because we’re overloaded with work and get very tired. I.e. we all do full-time jobs and everyone understands that the only form of transgression which we can afford is to sleep enough. Yes, we get together for any reason that truly requires this, but without a reason, we don’t even ever celebrate birthdays. This makes me very sad, but in our lives, overloaded by capitalism there’s no place left for celebrations. I think that this demotivates us, of course. It demotivates me. I lack that, many others too, but we also lack energy. As far as I know, in Russia it is a frequent situation: everyone who is on a full-time job has no energy to chill.

I wouldn’t say so. We have face-to-face meetings about every important case. We have quite traditional offline-meetings. But we don’t meet besides when for business. We have a working chat, nobody floods in it. We respect very much personal spaces of each other which are already being eaten by work and political situation in the country.

We grieve THAT WE HAVE NO POSSIBILITY TO GET TOGETHER not FOR BUSINESS, but of course we meet for the cases, understanding the difference between offline and online work. Pickets in support of the Kurds, pickets against domestic violence, demonstrations to protect the Khachaturyan sisters, anything else – of course, we were together. It’s a shame that it’s unchangeably conjugated with anxiety – with everyday arrests are becoming more groundless and harsh. But we still go outside, and we went out for the Network case and other causes. It is cold, it is scary, but it is necessary. And we understand that there’s no way to do without offline.

When I talked about our interest in female subjectivity I meant not identity but subjectivity – as involvement in the world.

We don’t have polemic about the queer position and we support basic causes that require support. But for no one of us personally – fortunately or not, I am not sure – this concern isn’t sharp, it is not our experience. Maybe it will change if members with another experience join us, we are willing to listen and be ductile. For now, a sharper concern for us has been distancing ourselves from some political groups, first of all, liberal and marxist. Because seeming closeness has a double bottom and we know which problems are there – not only from history. And even bigger issue comes, unfortunately, from many anarchist men. Often uniting into absolutely sectarian groups they show aggression and unacceptance. We try to not pay attention but all this turns into a game with many dangerous figures around for us. Of course, a confrontation at several fronts at the same time takes away much energy. If rating our activity through the prism of your question somehow, then yes, for us the classical case with political separation is the most important. The identity agenda isn’t a priority for our group specifically and doesn’t define our activity.

I don’t like this very much too and get annoyed by this. I see that the seals in the Baltic are getting extinct, there are only two hundred left. Though, we have many other problems besides the seals, of course. I am terrified by many horrible things that are happening. I want to unite, to undertake something against all that. It requires renunciation. Of course, it’s situationally and historically pre-conditioned by a defined historical context and, probably, shouldn’t be so. Perhaps, the Epoque should begin when we will be able to think enough about our sexuality or something else. But I have no time to think about that. Because my “RAM” is occupied by other issues and I am not saying that they are more important, but if we talk about the scale of issues exactly from the perspective of my personality it looks like this.

Good question. I see that now young students try using this agenda and I hope that they’ll succeed at that. And I try to help them as much as I can. There are quite defined groups too. For example, wonderful girls from Kharkiv, students of humanitarian faculties. They seem to me as very talented and I hope for co-operation with them, for example within our project Akrateia /anarchist thought in the post-Soviet area/. I’d really want to help them to be heard. By the way, they have an interesting educational project “Kinikinya” in which I also plan to take part.

Talking of the establishment of collaboration, I remember we had once online meetings with several cities: Kyiv, Saint Petersburg, Moscow and, I think, Nizhniy Novgorod. And we hope to practice this further – to expand, of course. Today everything is very dynamic and we’re hoping for the best. And we are maximally open to interaction.

Yes, and it is noticeable that almost all of our group members have come from some adjacent fields. From some other fight in which it had appeared impossible to stay due to the masculine toxicity. We became feminists after having had experience in activism.

I will answer from the opposite – what we don’t do and what we don’t see ourselves in. We have a consensus about the non-acceptance of the simplification to pop forms which lead everything to ideological agitations. Yes, speech becomes clearer and more available but it leads to people believing in them and using them like a stick. We avoid this. Academical feminism exists in our group just to the extent to which academical can be productive. But actually, everybody does what she can, in my opinion. And what she can do best. It’s impossible to highlight one thing, we do many things simultaneously because we are very different and have very different experiences. All means are good besides those which turn thoughts into agitations.

Perhaps, understanding and a whole panorama of what’s happening. I think there’s a lot of ideological. It defines much that kind of self-representation which the neo-fits from feminism choose, but which makes many people angry and repulsive. When you can’t rationalize and only believe, you begin to get angry when you get in an uncomfortable situation where you need to explain and show a balancing act. I think the mainstream lacks protocols for receiving these thoughts. It’s like a copied problem: we have copied the answer, but we don’t know the way to get to it. And often I have exactly such impression from pop feminism: as if these are just some fragments of faith which were obtained in an unknown way and hence, many women who relate to pop feminism have no understanding of how their new knowledge is built in everything else. Due to that, they might think that it constitutes 100%, though of course, it is just a small part of everything else. But because it is an object of the new faith for them, they quite naturally fear looking beyond the limits and understand that it is also built in something and there’s a lot of scary and horrific stuff. This, of course, gives a sense of insecurity. But for who is it painless? Especially in such a country as Russia. I think it’s a normal and understandable tactic of self-preservation, the issue is that it’s counterproductive. Being ideological is dangerous. As soon as anything that can be replicated and put on the forehead appears, wait for the trouble.

Liberal feminism - of course, no. Pop feminism - no. Moreover, for myself, I see no possibility of cooperation with anyone who wouldn’t the anarchists cooperate with because I am one. Tactically, if I saw a liberal feminist on a rally for the Khachaturyan sisters, of course, I wouldn’t begin a conflict with her, but also I wouldn’t go to a meeting with her. Marxist feminism – no because it seems to me there’s no feminism, I see there silent working women in the shadow of big red leaders. Or these are some female groups that split away from marxism, who contain marxism not without harm for consistency. I can optionally sympathize or communicate, but not cooperate. And in the group, we practice such cooperation only privately, not as a group.

The reality of Russia regarding this is upsetting. When there was a rally for Shies in August, we were standing there, unfortunately, with boneheads. The real ones. It was written all over them “white power”, for example. What could we do? Shies is important to everyone. Where were all the leftists and anarchists is a big question. I pinched my nose, walked a bit away. Took a lot of ridiculous photographs, posted online, and then became calm ???? What else can I do. But Shies won. Clearly, we all will go outside for common concerns. The right to abortion, the issue of domestic violence, hot ecological points. While we are together in this situation – alas, we stand each other with varying success.

Well, often we refused to participate in common events due to liberal and pop agendas, and on the May Day demonstrations, our place in the column is always defined by squeamishness. We don’t want to mix with foreign discourses. But women, unfortunately, have one more projection in which they intersect even being political oppositions. And this is a cause for a separate sadness and a storyline for separate thoughts.

I haven’t thought of that in such terms. Though of course, I’d want every woman to not like when workers are oppressed, or seals are hurt. But I understand that if it’s not like that yet – then we should do something with it. I think that anarchism is the only optic which embraces all of the issues. It would be maximally productive if the anarchist optic became common to such an extent to which I want everyone to see these common problems and solve them. But if at least partially, this became available to somebody through separate stories it would be already good, probably. I.e. if a little more people stood for the seals, for women, or for the rights of workers it would be already something. Because in the process we gain important experience – the experience of interaction. And it allows us to open some areas which we didn’t see before.

You know, if you describe all of us as the members, we resemble such unhappy donkeys Eeyore who go through frost and drag a heavy burden. Perhaps, we have no time for thinking consciously of our role or place in all this. But do I notice a tendency? Yes, if in 2014-2015 I’d say the word “gender” in the auditorium and everyone fainted and laid 15 mins. Then, the time of lying declined. Then, not everyone would fall. And now, already students come and say: “Would you like us to tell you about feminism?” And this is good. Partly it’s because pop feminism has become a base setup, and thanks to it for this. This appeared in the culture recently and something else can be further done with it.

I think that the issue is not that these girls consciously stand on the neo-liberal position but that they re-translate neo-liberal practices, such as competition. This looks like oppositional symbolic gradation where everyone wants purely market individualism inside their Telegram channels and small spaces. And this is new to me. We have already been automized, but when new channels appear and some micro-communities accumulate around them, it gets in the way of our interaction, in my opinion. In the way of support of not persons but projects. An example from my personal experience. When I write a book, I write not memoirs about how much of an amazing woman I am, and let’s clap to me. I write about important things which have not been suffered by me individually – they open what has been suffered by many but what hasn’t been talked about here or what should be talked about. I want it to be a contribution to our common goal, but I get suspected of personalism. It looks like this optic has been installed through such cognitive practices as Instagram. I consider this a cognitive practice – such a fragmentary perception of the world and swiping past it. I don’t like it. And it’s become colder for me from that, a lot. Though I am sure it can have some perspective versions of usage too. Perhaps, now we should focus on searching for them.

Just today we have started a new rubric in AnFem (in addition to our old rubric about female composers) to present various female public figures and maximally go away from the representation of women as always-only-victims. I thought of something that I want to share.

I understood that in the feminist discourse, the prevailing form today is of a woman as a victim who needs to be sympathized with. Well, we learn to sympathize and it’s great because we have trouble with that.

But the problem is when you come not as a victim but as a subject of speech this causes many devastating suspicions like: “Why did you come if everything is OK with you?” Though everybody knows that in the culture women need support exactly on the level of the audibility of their speech. Because the concern is not only that women are hit which, unfortunately, remains the same and must be fought against by everyone together and with all of the powers. The talk is also about women being unseen and unheard so that their speech gets maximally obscured and lost from the culture. But I understand that in such a victimizing picture this looks like unusual audacity and a request for cakes where there’s no bread.

“Here, we have beatings. And also some books… what do you mean – books?” I would like these things to be connected. And that beatings would be understood not as a heroizing portal to sanctity after which a woman who had suffered would take the position of a saint martyr and remained in that quality. This is a conservative discourse, almost Orthodox. I wish that all women who had gone through abuse were able to escape to the freedom in which they could grow as individuals. These two things I wish to simultaneously keep on the horizon of the readers’ and followers’ attention and to include rubrics related to some female public figures /composers, artists, craftswomen – doesn’t matter/ – it seems important to me to normalize a woman who speaks and creates, and not only learning to be compassionate. What we will anyway continue to do because we are still far away from being successful even in that.

I think that modern Russian activism exists mainly due to feeling horror of what’s going on, not from the dream of the better. It’s a long way to that. And we are too much inside capsules with overly intensive crossing flows of authority. It’s impossible to make our experience free from them, and we aren’t to live over it. I think we will never see anything but darkness, terror, insecurity, and arbitrariness of police. Therefore, alas, this is the sole horizon in which our meetings with each other will happen and our confrontation. But I think that for many, for me it is so, all this is devoted to that one day people could forget it like a nightmare and calmly do all that they weren’t able to do due to all those horrific life conditions within the capitalist and patriarchal government: indulge in thinking, observing the beauty of the world, walking through poetic dimensions of the language, and new mastering of reality with their help, to the game, to inspiring and cheerful work, and so on. Well, I find it important to preserve the maximum conditions that have been saved for that already now. Therefore, I am sharply against such discourses as “let’s throw away everything that can’t be put in a machine gun, and then we’ll see”. Today, much valuable knowledge, many skills, and ways of perception slide into oblivion, which could be useful than when we won’t have to waste life on exhausting labor and fight. Many valuable skills are lost only because they don’t look like fighting and seem unnecessary for anything in the current difficult conditions. I think that the issue of these things is not that they existed but that only privileged classes had a monopoly on them and nobody else had access. I believe that freedom is not the freedom from them, but freedom from the monopoly on them. The creation of something beautiful doesn’t cause power, but those in power often monopolize it – both as a knowledge and as an access to understanding reality – therefore, the fight for freedom has been historically linked to the fight for education. In other words, talking about a “positive program” for all – as much as it is possible today, as I interpret it, it’s the perseverance of the understanding of the most valuable things from what human thought has created – so that someday it would belong to all. Otherwise, after everything is over, we’d have to begin from zero – from the agitations of the completed fight which became meaningless and primitive tools.

I think that the feminist utopia is a world in which we don’t need to recall what feminism is and that someday it was necessary to define all this separately. I came to feminism from anarchism and used to think that anarchism is enough. Then it appeared that many things need to be clarified. That you shouldn’t be raped, that you’re not a doll which can be squeezed, or that you can talk and you can be heard. It seems to me that feminism is a forced clarification for those who didn’t understand what anarchism is. Therefore, the feminist utopia is, at its core, the anarchist utopia (as Peggy Cornegger aptly noticed) where there would be no power of no one, over no one, and it wouldn’t be necessary to make clear that “yes, and over them too”. And where there are worked out adequate strategies -economic which presume not a destructive presence in the world and consumption, which do not frustrate cognitively, do not destruct the environment and do not require giving the most of your life to work. So that all of us would be able to realize ourselves. Because I understand oppression as the inability to do a speech from the inside of personal history, of personal relationships with the world, ways of seeing it which although have been formed in both economically and politically determined ways, still, make together a bizarre and unique combination. Breaking free from this oppression and also, from the necessity to always come back to the symbols of its opposition is the main thing which, in my opinion, makes the core of the utopia which we’re talking about. Going through the bitter experience and go out on the opposite side – to the possibility to finally hear and feel the world and each other, living through our bodies, nature, objects, creatures of humans - this sound so good that I think, it will be enough to get warm on our long, cold, and doomed path. Besides that, we won’t, perhaps, see anything in our lifetime. But this is already something, right?