tags: Утопия, Поэзия, Тело, Искусство, Индия, Канада

Обозначить Поэзию — это выделить как целостную ту зону человеческого дискурса и восприятия, которая конституирует и овеществляет собственный субъективный опыт в неисчерпаемую смысловую плоскость искусства.

Поэзия пытается преодолевать наложенные табу и цензуру, создавая новые формы взаимодействия в социуме, конструируя новые границы открытости. Однако при этом она остается самой чувственной (читай — ампутированной) частью организма, что затрагивает все телесные и ментальные процессы субъекта.

Поэзию Каур можно считать неоромантической в ключе ее почти беспредельной чувственности. «Неоромантизм здесь нужно понимать как создание нового серьезного и даже возвышенного языка для измененной чувственности и сексуальности, как стремление переописать ментальные и телесные процессы субъекта, вовлеченного в иной (чаще всего травматический) любовный опыт,» — пишет философиня и критикиня Галина Рымбу.

Стихи в «Молоке…» — откровенно эротичные, если мы воспринимаем их под углом выхода из нарратива оккупированной женской телесности. Читать Каур –это пытаться найти экстаз близости, Эрос, в театре невозможности, в театре абсурда, где художница ставит собственные ментальные и смысловые пьесы.

Здесь Любовь можно обозначить как в некоторой степени разрушительный и репрессивный орган, который является откровенно политизированным». Это можно прочесть в строках:

поэзия женских тел не политизирована
порнография.

Авторка обозначает Любовь как стремление найти себя в близости. Отрицая акты насилия, которое поэтесса определяет как болезненное и мучительное движение навстречу, она осознает полную невозможность его аннигиляции.

Субьектка обречена существовать на срезе собственной виктимности и уязвимости из–за своей предельной чувственности, которая откровенно граничит с эротическими переживаниями. Поскольку ей неподвластна собственная чувственность и нежность, ей не под силу обуздать и сексуальность.

Любовь мыслима только в «зонах отчуждения», в местах, где мучительный опыт субъекта является константой уничтожения и смерти. Иными словами, настоящее исцеление бывает только после высвобождения из порочного круга одиночества, то есть травматических отношений.

Следовательно, Каур считает, что такой вид близости только усиливает коммуникативную отчужденность и обособленность субъекта.

Несмотря на то, что большинство текстов Каур насквозь пропитаны болью от потери близости объекта, на которого направлена страсть; несмотря на трансгресию чувственности, достаточно травматической и репрессивной до субъекта, который «все еще чувствует», художница активно полемизирует на предмет «заживления ран». Ведь когда-нибудь Танатос уступит Эросу. Травма уступит место Любви. Любовь принесет еще больше любви.

Сейчас нам необходим совершенно иный взгляд на проблему невозможности упрощения поисков близости к их откровенно сексуальным истокам: близость –это не только близость тел, а и близость дыхания сердец, нуждающихся в любви. Потому что дьявол в мелочах — темные и отчуждены зоны сознания требуют нового языка, свободного от маскулинных прерогатив. Мы требуем нового осмысления политики мужского желания.

И стоит сказать, что Рупи Каур делает довольно успешные шаги в эротическую эмансипацию женщины как субъектки чувственной действительности.

Надеемся, так будет и дальше.

tags: Utopia, Poetry, Body, Art, India, Canada

To designate Poetry is to single out as an integral that area of ​​human discourse and perception, which constitutes and materializes its own subjective experience into an inexhaustible semantic plane of art.

Poetry tries to overcome the imposed taboos and censorship, creating new forms of interaction in society, constructing new boundaries of openness. However, at the same time, it remains the most sensual (read - amputated) part of the body, which affects all bodily and mental processes of the subject.

Kaur's poetry can be considered neo-romantic in the vein of its almost limitless sensibility. “Neo-romanticism here must be understood as the creation of a new serious and even sublime language for altered sensuality and sexuality, as a desire to redescribe the mental and bodily processes of a subject involved in a different (most often traumatic) love experience,” writes philosopher and critic Galina Rymbu.

The poems in “Milk …” are frankly erotic if we perceive them from the angle of exit from the narrative of the occupied female corporeality. Reading Kaur is trying to find the ecstasy of intimacy, Eros, in the theater of impossibility, in the theater of the absurd, where the artist stages her own mental and semantic plays.

Here Love can be defined as a somewhat destructive and repressive organ, which is openly politicized. It can be read in these lines:

other women’s bodies
are not our battlegrounds

The author designates Love as the desire to find oneself in closeness. Denying acts of violence, which the poet defines as a painful movement towards, she realizes the complete impossibility of its annihilation.

The subject is doomed to exist on the edge of her own victimization and vulnerability because of her extreme sensibility, which openly borders on erotic experiences. Since her own sensuality and tenderness is not in her power, she cannot curb sexuality either.

Love is conceivable only in "zones of exclusion", in places where the subject's painful experience is a constant of destruction and death. In other words, real healing occurs only after releasing from the vicious circle of loneliness, that is, traumatic relationships.

Therefore, Kaur believes that this kind of intimacy only enhances the communicative alienation and isolation of the subject.

Despite the fact that most of Kaur's texts are permeated through and through with the pain of losing the proximity of the object to which the passion is directed; despite the transgression of sensuality, quite traumatic and repressive to the subject who “still feels”, the artist actively polemicizes on the subject of “wound healing”. After all, someday Thanatos will yield to Eros. Trauma will give way to Love. Love will bring more love.

Now we need a completely different view of the problem of the impossibility of simplifying the search for closeness to their overtly sexual sources: closeness is not only the closeness of bodies, but also the closeness of the breath of hearts that need love. Because the devil is in the details - the dark and alienated zones of consciousness require a new language, free from masculine prerogatives. We demand a new understanding of the politics of male desire.

And it is worth saying that Rupi Kaur is making quite successful steps towards the erotic emancipation of women as a subject of sensual reality.

We hope this will continue.